Челюскинская эпопея - Владислав Корякин Страница 46

Когда спустя много лет трагический опыт многих спонтанных решений, чреватых неоправданными потерями, был наконец сформулирован в известной формуле «хотели как лучше, а получилось как всегда», уроки «Челюскина» оказались поучительными и актуальными по многим причинам для всего советского времени.

Совокупности причин, которые привели к гибели судна, потребовали не просто устранения отдельных недостатков, а гораздо более серьёзных мероприятий в системе Главного управления Северного морского пути в процессе освоения будущей морской трассы.

Во-первых, окончательно стало ясно, что перевозки по Северному морскому пути на обычных морских судах (без которых нельзя было обойтись) без сопровождения ледоколов, неоправданны, с учётом экстремальных условий Арктики. Даже если бы «Челюскин» успешно миновал Берингов пролив, что-то подобное, похожее на описанные выше события, в том или ином варианте произошло бы в обозримом будущем — и, возможно, с большими жертвами. В этом отношении опыт «Челюскина» оказался не столько полезным, сколько необходимым.

Во-вторых, стала очевидной необходимость создания специальной ледокольной службы на наиболее сложных участках трассы. Не случайно с лета 1934 г. ледокол «Красин» уже обеспечивал ледовые операции на восточном участке трассы, тогда как «Ермак» работал на западе. Позднее, с увеличением перевозок на транспортных судах, понадобился целый ледокольный флот, который частично удалось построить только к началу Второй мировой войны.

В-третьих, обострилась проблема научного обеспечения арктического мореплавания — как необходимой научной информацией с полярных станций и судов ледового патруля, так и внедрением в практику мореплавания регулярного ледового и погодного прогноза. Не случайно, именно в середине 30-х гг. прошлого века выяснилось существование так называемой ледовой оппозиции, когда на востоке и западе трассы Севморпути выяснились противоположные тенденции в развитии сезонных процессов для ледовой обстановки: снижению ледовитости на западе отвечает её увеличение востоке и наоборот. Однако льды в Чукотском море (где определилась судьба «Челюскина») по-прежнему оставались непредсказуемой головоломкой, для решения которой понадобились десятилетия. В целом, совокупность обстоятельств, определяющих условия ледового мореплавания в экстремальных условиях Арктики, в полной мере обозначились в связи с походом и гибелью «Челюскина». Очевидно, чтобы нормально плавать по трассе Северного морского пути, были нужны новые полярные станции, новые научные исследования в море и в атмосфере, новые экспедиции… Соответственно, количество полярных станций по трассе Северного морского пути за время с 1932 по 1935 г. возросло с 16 до 38, что само по себе уже показательно для развития полярной науки.

В-четвёртых, выяснилась необходимость специальной полярной авиации для работ в условиях Арктики с баз, находящихся непосредственно в условиях высоких широт, причём в любое время года, что и привело к созданию в системе ГУ СМП специального подразделения — Управления полярной авиации.

Опыт «Челюскина» оказался бесценным на фоне последующих потерь на трассе Северного морского пути, исключая военный период.

Если учесть количество погибших транспортных судов на трассе Северного морского пути в последующие полвека («Рабочий» в 1938 г., «Моссовет» и «Казахстан» в 1948 г., «Севан» в 1957 г., «Вилюйсклес» в 1964 г. и «Нина Сагайдак» в 1983 г.) то ответ напрашивается сам собой, особенно если сравнить со статистикой морских катастроф на других морях. При этом обошлось в отмеченных случаях без человеческих жертв, а спасение экипажа с последнего из перечисленных судов было завершено всего за полтора часа. Сколько было сделано, чтобы добиться таких результатов, включая поход «Челюскина», достаточно очевидно.

Описанным перечнем организационно-технических мер дело не ограничилось. На фоне партийных пропагандистских мероприятий Шмидт объявил призыв в Арктику нескольким поколениям советских людей, открыв для них возможности профессионального роста и новое поле деятельности, во многом нетрадиционное, включая новые профессии — моряка-ледокольщика или ледового разведчика. Не случайно в университетах Москвы и Ленинграда появились вскоре кафедры североведения, готовившие специалистов полярного профиля. В формировании сознания советского человека в предвоенное время Арктика сыграла такую же роль, как в послевоенное время — космическая тема, породив свою культуру и литературу.

Особо стоит вопрос о мифотворчестве, связанном с челюскинской эпопеей, истоки которого уходят в 30-е годы прошлого века. Челюскинское мифотворчество возникло в советское время как попытка общественного мнения страны в условиях информационных ограничений отстоять своё право на самостоятельность оценок. Любые мифы интересны тем, что претендуя на исправление несовершенства жизни, они характеризуют уровень собственных создателей. А жизнь в полном смысле, по О'Генри, «даёт форы», когда её реалии превосходят поиски мифотворцев по совокупности всех жизненных обстоятельств, оставляя потребителей мифов сплошь и рядом даже не в кильватере истории, а в мутной струе её отходов. Главным при этом остаётся оценка достоверности, использованной для такого заключения необходимой исходной информации на всех уровнях.

Советский период мифотворчества, несомненно, начался с публикации трёхтомника «Челюскинианы» в издании «Правды» в 1934 г. В глазах многих читателей, пытавшихся сформировать собственную точку зрения на события в далёкой, незнакомой им Арктике, трёхтомник «Челюскинианы» остался даже не советским, а чисто пропагандистским изданием партийной направленности — тем более что первый том открывался статьёй главного редактора Л.З. Мехлиса (в то время главного редактора «Правды»), в которой, помимо множества указаний на роль ВКП(б) и лично товарища Сталина в судьбе челюскинцев, содержалось следующее утверждение: