Маршал Варенцов. Путь к вершинам славы и долгое забвение. 1901-1971 - Юрий Рипенко Страница 46

Это же подтверждает и противная сторона. «Приближалось Рождество, — вспоминает бывший офицер вермахта Бруно Винцер, — мы в течение недель накапливали закуску. Кроме того, имелся и спецпаек, сигареты, сигары, водка и коньяк. На передовой наступило относительное затишье, и можно было предполагать, что как-нибудь все же удастся отпраздновать Рождество.

Итак, наступил долгожданный час. Импровизированные елки были украшены серебряной бумагой от сигаретных коробок. Ротные фельдфебели, снабженцы, связные распределяли закуски, а также посылки, прибывшие с родины; то тут, то там слышались рождественские песни, исполняемые на губной гармошке, гремели кастрюли и вылетали пробки из бутылок. Внезапно началось советское наступление.

Многочасовой ураганный огонь перепахал наши позиции, почва сотрясалась, земля пустилась в пляс, пехотинцы и солдаты маршевого батальона, потерявшие голову от ужаса и страха, выбежали из окопов и бункеров. Затем грянули залпы тысячи стволов, и над нашими головами прокатился огненный вал, он обрушился позади нас на бегущих пехотинцев, на замаскированные машины, на командные посты и на позиции нашей артиллерии, которая в этот момент начала вести заградительный огонь.

Вслед за двигавшимися вперед танками, быстро подавившими огонь немногих пулеметных гнезд, наступали колонны красноармейцев. Сначала я вместе с солдатами моего командного пункта оставался в бункере. Вокруг все грохотало. Мы дрожали от страха. Нам не оставалось ничего другого, как выжидать. Выход из бункера был равносилен самоубийству» ^[119].

Как видим, на 1-м Украинском фронте достижению внезапности действий войск уделяли достойное внимание. Командующий фронтом Н.Ф. Ватутин и С.С. Варенцов всегда стремились избежать шаблона в определении момента перехода пехоты и танков в атаку. Более того, на 1-м Украинском фронте много делалось для того, чтобы скрыть само начало атаки. В первый период войны противник нередко мог определить, когда наши войска перейдут в атаку, так как по принятой тогда схеме атака начиналась, как правило, после артиллерийской подготовки, которая, в свою очередь, часто заканчивалась временем кратным 5 или 10 минутам (например, 55 минут и 70 минут) и завершалась мощным огневым налетом реактивной артиллерии. В связи с этим противник хорошо знал: раз произведен массированный огневой налет реактивными минометами, значит, выходи из убежищ и блиндажей и встречай огнем атакующие подразделения. В последующем в атаку начали переходить в период артподготовки и каждый раз в новое время (например, на 27, 38, 44-й минуте), чтобы противник не смог приспособиться к режиму огня и атаки. При этом атака, как правило, начиналась в самый мощный период артиллерийской подготовки, когда личный состав частей первого эшелона противника укрывался в блиндажах и траншеях и не мог наблюдать за начавшимся движением нашей пехоты и танков, не оказывал огневого сопротивления. Это позволяло нашим атакующим подразделениям вслед за разрывами снарядов совершать бросок и внезапно появляться над траншеями врага. Конечно, искусно скрыть начало атаки, тесно увязать с огнем артиллерии бросок на противника было непросто. Это достигалось в процессе серьезной тренировки войск и с приобретением большого боевого опыта.

Война показала, что лучшим временем начала артиллерийской подготовки являлись предрассветные часы. Именно тогда у противника часто ночная смена заменялась дневной, еще не полностью была переведена система ночного огня на режим дня. Поэтому внезапный мощный огонь артиллерии сразу же морально подавлял обе смены противника, наносил им наибольшие потери в живой силе. Однако со временем это становилось привычным как для противника, так и для наших войск и превращалось в шаблон. После войны на это обращали внимание в своих мемуарах и немецкие военачальники. «Первоначальная привычка обеих сторон начинать боевые действия на рассвете, — вспоминал Л. Рендулич, — привела в конечном итоге к тому, что в это время всегда ждали наступления и приводили войска в наивысшую боевую готовность. Поэтому позже стали устанавливать другое время начала наступления» ^[120].

К исходу шестого дня наступления войска 1-го Украинского фронта прорвали оборону противника на 300 километров по фронту и более чем на 100 километров в глубину. Потери понесли восемь танковых, одна моторизованная, четырнадцать пехотных и две охранные дивизии врага, потерявшие убитыми и ранеными до 40 тыс. солдат и офицеров. Кроме того, к этому времени было захвачено и уничтожено 579 танков, 92 штурмовых орудия, свыше 700 орудий разных калибров, более 680 минометов, в том числе 60 шестиствольных, 2303 пулемета, 38 складов, взято свыше 3 тыс. пленных ^[121].

Все армии продвинулись значительно глубже, чем предусматривалось директивой от 16 декабря. Хотя немцы постепенно усиливали сопротивление, войска 1-го Украинского фронта продолжали продвигаться вперед. 31 декабря был освобожден Житомир. 3 января 13-я армия генерала Н.П. Пухова освободила Новоград-Волынский. 5 января 18-я армия и соединения 38-й армии овладели Бердичевом. На правом крыле фронта наши войска вышли на реку Случь и форсировали ее, на левом противник начал отводить свои части из Кагарлинского выступа, и основная группировка 27-й армии, освободив Ржищев, соединилась с частями, оборонявшимися на букринском плацдарме. 40-я продвигалась в южном направлении. Приданный ей 5-й гвардейский танковый корпус 10 января вел бой за Звенигородку, где впоследствии, 28 января, и произошло соединение войск 1-го и 2-го Украинских фронтов.

Интересно отметить, что в то время, когда командующие артиллерией фронтов Красной армии уже имели огромный опыт по применению не только артиллерийских дивизий, но и артиллерийских корпусов прорыва, немцы на базе 18-й танковой дивизии попытались впервые за годы войны сформировать артиллерийскую дивизию. «Артиллерийская дивизия в боях под Житомиром, — вспоминал немецкий военачальник Ф. Меллентин, — не проявила себя с положительной стороны. Она имела в своем составе несколько артиллерийских полков, подразделение самоходных орудий и дивизион тяжелых орудий. Организация дивизии была настолько неудачна, что дивизия лишь загромождала дороги и теряла свои орудия. В высших штабах высказывалось предположение об использовании этого соединения как танковой дивизии, но оно не оправдало себя ни в обороне, ни в наступлении и оказалось совершенно неспособным удержать Житомир. Дивизия могла бы принести большую пользу, если бы она была целиком подчинена штабу корпуса, а ее полки использовались только как артиллерийские части» ^[122]. В апреле 1944 года дивизию расформировали.

В конце 1944 года немцы сформируют артиллерийский корпус народного ополчения. Всего корпус насчитывал 63 орудия ^[123]. Никакого сравнения с советским артиллерийским корпусом прорыва это соединение не выдерживало.