За Землю Русскую! - Александр Невский Страница 46

«Не прошло ста лет после Даниила, – говорит историк, – и в то время как в Восточной Руси возникали прочные начала государственного единения, Южная Русь, явившись еще в ХIII в. на короткое время в образе государства, под властью князя, получившего титул монарха между европейскими государями, не только распалась, но сделалась добычей чужеземцев…

Восточной частью Южной Руси завладели литовцы, Западной – поляки, и, по соединении последних между собой в одну державу, Южная Русь на многие века была оторвана от русской семьи, подвергаясь насильственному давлению чуждых стихий и выбиваясь из-под их гнета тяжелыми, долгими и кровавыми усилиями народа».

Иной путь избрал славный князь Северо-Восточной Руси. Не рассчитывать на чужую помощь, а расти и подниматься собственными усилиями, с напряжением всех сил народных выработать и создать свой собственный центр могущества, сохранив неприкосновенными черты народности, и затем уже думать о свержении ига – таковы смысл и значение деятельности св. Александра Невского.

Какая могучая вера в свой народ требовалась для того, чтобы не смутиться обрушившимися над Русью бедствиями, чтобы надеяться на то, что рано или поздно, укрепившись духовно и собравшись с материальными силами, Россия воскреснет, как Феникс из пепла, для новой, политически и духовно самостоятельной жизни!

Западные враги неминуемо грозили не только политической независимости, но самой народности. Зато с ними можно было бороться, и наш национальный герой сражается с ними без устали, без малейшей уступки, до крайнего напряжения сил. Думать же о сопротивлении татарам при подавляющем, ввиду внутреннего состояния России, перевесе материальных сил на их стороне было немыслимо.

Необходимо было покориться им и на время пожертвовать политической независимостью. Зато они не представляли большой опасности для народности, для сохранения бесценных залогов будущего величия отечества. Стоило только внешними знаками глубокой покорности, обещанием богатых даней и подарками отстранять более тесное сожительство с варварами и держать их по возможности в некотором отдалении от Руси.

Татары и без того, по своей дикости и привычке к кочевому быту, совершенно не склонны к оседлой, городской жизни, особенно в северных болотистых и лесных странах. Им не по вкусу сложное устройство народов более образованных и оседлых. Не предпочтут ли они ограничиться временным пребыванием в России своих баскаков, оставив неприкосновенными религию и нравы и предоставив по-прежнему власть русским князьям?

Не предпочтут ли ханы и мурзы их довольствоваться большими доходами с покоренной страны, не утруждая себя скучными трудами и заботами суда и управления? Не останутся ли они в своих столь любезных им степях, не проникая вглубь Русской земли?

А между тем, усыпляя татар безусловной покорностью и данью, не следовало упускать из вида и забот о лучшей организации сил народных, чтобы хоть в будущем, близком или отдаленном, можно было вернуть и политическую независимость. Главная, самая могущественная охрана народности есть государство.

Сила, крепость и тяжесть этой народной брони, очевидно, должна соответствовать силе опасностей, которым она должна противостоять. Необходим был поэтому могучий подъем государственного духа, необходимо было довершить то, что было начато суздальскими князьями. Руси нужен был единодержавный властелин, распоряжающийся силами всей земли и имеющий полную возможность направлять их к общему благу.

Идеал такого властелина предносился светлому уму Андрея Боголюбского. Но, всматриваясь глубже в дело, мы едва в состоянии обнять все трудности задачи. Кто заставит князей отказаться от своих прав и вместо независимых владетелей сделаться подручниками? Кто заставит области и города отказаться от своей особности и слиться в одно политическое тело? Кто принудит население нести тяжкие жертвы во имя малопонятного ему блага государственного?

Здесь нам помогли отчасти сами татары… Прежде всего, они объединили всю Русь общим союзом – союзом общего горя, плена. Над Россией, помимо ее воли, вознеслась единая страшная власть – власть хана, и необходимость безусловного повиновения этой власти, после страшных погромов, живо сознавалась всеми – от князя до последнего смерда.

Наши князья, став посредниками между ханом и русским народом, заслонив собою русский народ, оказывая полную покорность татарам, предотвращая погромы, могли в то же время укреплять свою власть, вводить более строгие формы зависимости по отношению к государству, требовать большего повиновения, больших жертв, не вызывая сильного народного неудовольствия и противодействия, потому что вся ненавистная сторона зависимости падала на татар.

Привычку к своеволию, к распущенности должен был сдерживать страх сурового, беспощадного возмездия. Позорное иго предстояло обратить в школу исторического воспитания. Указывая на грозу нашествия, наши князья могли мало-помалу совместить в своих руках всю полноту власти, которую завоевание вручило татарам.

По отношению к народу наши князья должны были уподобиться матери семейства, «которая, – выражаясь словами знаменитого писателя, – хотя и настаивает на исполнении воли строгого отца, но вместе с тем избавляет от его гнева, и потому столько же пользуется авторитетом, сколько и нежною их любовью».

За успех ручалось врожденное русскому народу чувство государственности. Сначала подчиняясь необходимости и внешней силе, народ мало-помалу сознает благодетельность сильной государственной власти и сам станет на страже ее… Что же касается отношений князей между собой, то, очевидно, вопрос о чести, о первенстве должен был отойти на второй план. Надлежало позаботиться о силе – нравственной и материальной…

Представлял ли себе с полною ясностью современное положение дел, имел ли точно определенный план действий наш народный герой – мы не знаем. Великие люди правят народами, не высказывая заранее придуманной программы. Напротив, величие истинно государственного человека, практического деятеля в том и состоит, что, применяясь к обстоятельствам времени, он умеет извлекать из них наибольшую пользу для своего народа.

Мы увидим, что Александр Ярославич в своей политике относительно татар ясно и твердо намечает тот путь, на который вступили его ближайшие потомки, московские князья, собиратели земли Русской… Изумительна проницательность, едва оценима громадность исторической заслуги!

В дальнейшем рассказе, обнимающем период времени великого княжения Александра, постараемся выяснить по порядку: 1) отношение его к Западу; 2) политику относительно татар и 3) внутреннюю деятельность великого князя.