Строгановы. История рода - Татьяна Меттерних Страница 46

Англичанин Р. Луаль писал: «Знатные путешественники повсюду встречают радушный приём, весёлое и приятное общество, разного рода развлечения… А люди более низкого происхождения на каждом шагу сталкиваются с трудностями, и им всё кажется мрачным и безрадостным. В конце концов они попадают в круг второразрядных людей, и их обычаи и нравы производят на них отталкивающее впечатление».

Путешествовать по Европе в начале XIX века было очень непросто. Клопы и другие паразиты встречались весьма часто. Путешественники с именем, как, например, супруги Лондондерри, сталкивались и в Голландии с грязью и блохами в молоке, нечистоплотность в Дании и Швеции была для них отвратительна. Однако они всегда были готовы видеть во всём только хорошее и не позволяли сбивать себя с толку ни грязью в гостиницах, ни шокирующими варварскими обычаями в России, «поскольку там нет такой нужды и нищеты, как в Ирландии. Мужчины этого народа высоки ростом, с приятной внешностью: они хорошо и тепло одеты, их высокие сапоги, разноцветные сафьяновые перчатки, широкие накидки из овчины и пёстрые шарфы, а также их длинные бороды и растрёпанные волосы – всё это покрыто толстым слоем грязи… но они очень разумны, – им можно всё легко объяснить языком жестов».

Когда Лондондерри приехали в 1826 году в Россию, Строгановы взяли их под своё покровительство, а отец Сергея Григорьевича провёл их по залам Академии изящных искусств: «…внушительное здание и великолепное учреждение. Царь в высшей мере способствует развитию одарённых и талантливых людей, образование и учение поощряются всеми возможными способами; при таких условиях эту огромную империю ждёт скорый подъём в области культуры и на пути продвижения к цивилизованному миру. В последние двадцать лет здесь, по всей видимости, достигнуты большие успехи, чем за одно или два предшествовавших столетия. Мы видели две галереи, заполненные современными произведениями, которые впоследствии будут выставляться, и прекрасную библиотеку, открытую для студентов. Потом мы бродили по различным залам, посмотрели, как студенты занимаются копированием. Здесь есть также архитектурная школа, где каждый имеет возможность работать над своим строительным проектом в отдельном помещении, другие студенты ему при этом не мешают…

Оттуда мы направились к выдающимся мастерам по изготовлению мебели; особенно нас поразила красота инкрустаций, выполнявшихся ими из сортов дерева различных цветовых оттенков. В этом смысле русские превосходят англичан в стиле, а французов в качестве. Затем мы поехали в стеклодувную мастерскую, которая располагалась за пределами города. Там изготавливают подзорные трубы, обычное оконное стекло и необыкновенно красивые разноцветные стеклянные столы… Цены, показавшиеся нам скромными, везде проставлены…»

Граф Строганов и леди Лондондерри ехали в лёгких санях, запряжённых большим рысаком, который мчался быстро, как ветер, в то время как «маленькая, буйная» лошадь скакала рядом. Граф дал совет своей спутнице плотно закрыть рот, чтобы «крошечные ножички не начали бы танцевать у неё в горле». Они были на пути к знаменитым ледяным горкам на Елагинском острове. Горки, высотой от двадцати до тридцати метров, спускались вниз почти отвесно. Молодые господа были одеты в своего рода эскимосские костюмы: меховые шапки, какие принято носить на востоке, расшитые вышивкой перчатки с отворотами, короткие куртки на меху. Все страстно желали составить общество дамам, которых усаживали в сани, и затем они летели вниз: «Совершенно невозможно себе представить, какой жуткий тебя охватывает страх. Если бы на меня сверху набросился орёл, схватил и понёс бы под облака, я и тогда не могла бы испытать большего ужаса. У меня перехватило дыхание, я ничего не видела и не слышала, перед глазами всё поплыло, и только шум раздавался в ушах. Это развлечение похоже на то, как если бы ты бежал на самый верхний этаж, чтобы тебя там выбросили из окна».

Внучка маршала Кутузова и супруга австрийского посла, графиня Долли Фиккельмон, тоже доверила свои воспоминания дневнику, который не был опубликован: «Я привыкла к такому странному развлечению. Это типично для Севера, где людям необходимо испытывать настоящие или воображаемые порывы страсти, чтобы разогреть кровь в жилах. Срываться вниз с ледяной горы – это тоже своего рода чувственный порыв».

Графиня Долли принадлежала к кругу самых близких друзей императорской семьи, о них она пишет особенно часто в своём дневнике.

«Внушительный облик императора, его красивая, благородная голова соответствовали и его душе; его, конечно же, нельзя было назвать заурядным явлением… Верхом на лошади он был великолепен. Когда он был немилостив, строгое выражение его лица заставляло окружающих содрогаться. В такие моменты он производил впечатление человека несгибаемой воли, какой она у него и была. Несмотря на свою величественную поступь, в разговоре он всегда необыкновенно любезен, и хотя он смотрит строго и серьёзно, у него приветливая и дружеская улыбка… В его присутствии не чувствуешь никакой скованности… Скромность и приветливость императорской четы не мешают им оставаться величественными. Их очаровательные дети всегда бежали с улыбками и любовью навстречу своим родителям: обаятельной матери и величественному отцу. Когда видишь их в семейном кругу, то начинаешь невольно восторгаться ими… поскольку, несмотря на фантастическое великолепие и напыщенность, которые их окружают, тем не менее очень трогательно наблюдать такое семейное счастье, так много простоты и симпатии в их любви и так много естественности в отношениях между родителями и детьми… Нельзя себе представить более восхитительной картины, чем эта семья, когда они собираются все вместе… Когда царица несколько выходит из себя, то замечаешь, что в ней гораздо больше чувствительности, чем можно было бы предположить. Но она была рождена для того, чтобы наслаждаться счастьем и радостью… Слишком много удовольствия действует охлаждающе… Она – живая радуга… Если бы я была поэтом, она послужила бы для меня вдохновением…»

Официальные посетители, которые приходили на приём к императрице, часто спотыкались о маленьких великих князей, которые в невероятном темпе скатывались с деревянной «русской горки», установленной в прихожей.

После дипломатического приёма, во время которого Долли была официально представлена царице, она заметила: «Нам обеим было нелегко оставаться всё это время серьёзными. Но как только церемония была закончена, вошёл царь, который ждал за дверью, и весь этикет был забыт…

Царица женственна настолько, как это только возможно, её нежному существу соответствует и её распорядок дня. Её семья настолько счастлива, её дети настолько симпатичны, её супруг так хорош и преисполнен любви… что она всё то, что является в жизни серьёзным или может послужить для императора поводом для забот и огорчений, воспринимает только как сквозь пелену… Проявлять силу характера было бы чрезмерной нагрузкой для такого неземного существа. Никаких сильных импульсов не исходило от неё по отношению к императору, кроме нежности… Она говорит о несчастье как о каком-то мифическом событии…

Царь взял меня с собой в одну из поездок. Мы ехали в одноконном экипаже, царь был очарователен и болтал с непринуждённостью и любезностью частного лица. В его присутствии никогда не ощущаешь скованности; пожалуй, только тогда, когда он делает строгое лицо, тебе становится немного не по себе…