Рузвельт - Рой Дженкинс Страница 46

Через полгода после смерти Рузвельта, когда обе войны, благодаря капитуляции Японии на год «раньше», уже закончились, Трумэн направил в Конгресс США послание, содержащее законодательную программу из двадцати одного пункта по вопросам внутренней политики. Среди представленных вопросов были все экономические мероприятия ФДР, наряду с другими либеральными предложениями о развитии ресурсов, о продолжении контроля над ценами и зарплатами в течение следующего года, пока промышленность перестраивается с военного производства на мирное. Этой программой Трумэн хотел сказать, что он верный последователь Рузвельта, а не относительный консерватор, каким его считали в кулуарах. Таким образом, мирная повестка дня заседаний Конгресса по вопросам внутренней политики была впервые принята после пяти лет, прошедших с момента капитуляции Франции. В отношении официального представления программы, которая подавалась в письменном виде, а не в устном, и включала двадцать один пункт, не сопровождаясь при этом эффектным представлением, можно сказать, что она была провальной. И снова нельзя сказать, что бы сделал Рузвельт в такой ситуации, но в случае с Рузвельтом можно было бы, по крайней мере, ожидать эффектного шоу.

Существенны ли такие вещи? Имея таких оппонентов, как Сталин, с одной стороны, и Конгресс США, с другой, могли ли последствия быть иными, даже если детали были бы разными? Скорее всего, нет. Но изменения в деталях наверняка были бы, проживи Рузвельт еще год, и в совокупности это помогло бы облегчить в более короткий период и с меньшими побочными эффектами переход страны от реальной открытой войны к «холодной войне», которую впоследствии спровоцировала политика Сталина. Самым крупным и серьезным побочным эффектом стал маккартизм начала 1950–х годов, подогреваемый Корейской войной, что, в свою очередь, привело к гораздо более дорогостоящему эффекту — милитаризации периода «холодной войны». Но к тому времени, доживи Рузвельт до конца своего президентского термина, он бы уже год как покинул президентский пост. Но были некие предшествующие обстоятельства, которые, несомненно, имели бы большое значение. Они концентрировались вокруг польского вопроса, истечения срока ленд — лиза, атомной бомбы, британского кредита, сотрудничества в ядерной сфере, а в делах домашних — повестки дня Конгресса послевоенного периода. Некоторые бы добавили к этим вопросам авторитет, который мог бы справедливо завоевать Рузвельт после окончания войны, что не удалось Трумэну. Однако, памятуя об авторитете Вильсона в 1918 году и о том, как быстро он был потерян, думаю, не стоит придавать веса вопросу авторитета.

Остается сказать о молчаливом согласии американцев, когда Великобритания после окончания войны на Тихом океане перебросила французские войска назад в Индокитай. Рузвельт говорил своим военачальникам блокировать данное предприятие, зная, что у французов был недостаток в кораблях и, будучи уверен в том, что французы утратили свое право на регион, покорно приняв японскую оккупацию после собственной капитуляции перед Гитлером в 1940 году. (Рузвельт был убежденным сторонником антиколониальной политики и также хотел, чтобы Великобритания покинула Индию.) Однако военачальники не поняли мотивов Рузвельта и после капитуляции Японии не выдвинули никаких возражений относительно возвращения французов. Трумэн, зная мало или вовсе ничего о взглядах своего предшественника на этот предмет, не предпринял никаких действий к тому, чтобы воплотить эти идеи в жизнь. К примеру, Хо Ши Мин, самопровозглашенный президент Вьетнама, повел страну по коммунистическому пути, но был таким же националистом в Азии, как Тито в Европе, и США, вероятно, смогли бы наладить отношения как с одним, так и с другим. Таким образом, можно было бы избежать известной трагедии продолжительностью в тридцать лет.

Оценивая через полвека с лишком деятельность ФДР, можно сказать, что он оставил глубокий след в истории своего времени; проживи он на полгода дольше, этот след мог бы быть еще глубже. Тем не менее, с позиций современности остается очевидным тот факт, что страны Большой тройки, Союзники во Второй мировой войне, в истории занимают различные позиции. Мир, в котором мы ныне живем, — это не мир Черчилля с его исчезнувшей Британской империей, и не мир Сталина с его Советским Союзом, который отошел в область воспоминаний, и полностью разоблаченной тиранией; коммунистические партии потеряли свой вес везде, кроме Кубы, или значительно поменяли свой облик, как в Китае. Мир, в котором мы живем, — все еще мир Франклина Рузвельта, более разобщенный, но с населением, выросшим вдвое; с оружием и средствами связи, которые радикально изменились; опасный уже по — новому, но, в общем и целом, узнаваемый. Хорошо это или плохо, но сегодня Соединенные Штаты Америки в этом мире доминируют — то, чего ФДР добился в свое время, — а ключевой фигурой в политической жизни страны является президент США — тоже не в последнюю очередь благодаря усилиям Рузвельта. А для смутного будущего история его жизни, как и его личность, не утрачивают своего значения.