Генрих IV - Василий Балакин Страница 46

И все-таки обращение парламента не получило должного отклика в обстановке разгоревшихся конфессиональных и политических страстей. Началась восьмая гражданская война — «война трех Генрихов». Номинальной целью этой войны было приведение в исполнение положений Немурского договора, предусматривавших возвращение протестантами крепостей, временно предоставленных в их распоряжение. В действительности же ставка была гораздо больше: речь шла о том, кому быть хозяином в распавшейся на части Франции. В преддверии боевых действий Генрих Наваррский сделал эффектный рыцарственный жест, великолепный пропагандистский ход, вызвав Генриха Гиза на поединок, который должен был заменить кровопролитную войну и спасти тысячи жизней. Гиз отказался, сославшись на то, что речь идет не о сведении личных счетов.

Генрих III, хотя и являлся королем, оказался в худшем положении, почти не имея средств для ведения войны. Напротив, Гиз, душа Лиги, находился на содержании у Филиппа II — самого богатого государя Европы. Чтобы не отстать от него, Генрих Наваррский заручился поддержкой королевы Елизаветы Английской и протестантских князей Германии. Последние не только давали ему субсидии, но и поставляли наемников для пополнения войск. Коризанда находила нужные слова, чтобы подбодрить возлюбленного и подвигнуть его на ратные дела: «Не позволяйте вырвать хлеб из своей руки, не допускайте, чтобы младший делил успех со старшим», что следовало понимать как призыв не позволить принцу Конде первому перейти в наступление. Понимала ли она, что успех Генриха Наваррского на поприще, к которому она подталкивала его, приблизит час их разлуки? Беарнцу пришло время на деле применить с малолетства усвоенную максиму: «Победить или умереть».

Прежде чем приступить к военным действиям, Генрих III отстранил от должности губернатора Лангедока Монморанси, заподозрив его в симпатиях к Генриху Наваррскому, против которого Лига и начала войну. Если бы лигёры разом обрушили на Беарнца все имевшиеся в их распоряжении войска, то ему просто-напросто нечего было бы противопоставить им — на тот момент в его распоряжении имелась «армия» из 350 кавалеристов и около двух тысяч аркебузиров. Однако они не сумели вовремя преодолеть разобщенность, упустив верную победу. Маршал Матиньон с одним лишь авангардом, насчитывавшим от трех до четырех тысяч человек, беспрепятственно перешел Гаронну и направился к Нераку. Генриху Наваррскому было передано «последнее строгое предупреждение» — требование перейти в католицизм, не имевшее, как и все предыдущие, успеха. Не касаясь конфессионального вопроса, Генрих заявил, что «не желает ничего, кроме гражданского мира и облегчения положения подданных короля». Он соглашался отдать крепости, предоставленные в распоряжение протестантов, если Лига откажется от своих крепостей. Это предложение осталось без ответа, и король Наваррский, предварительно заявив, что враги короля Франции являются и его врагами, перешел к оборонительной тактике.

Тем временем основные военные действия разворачивались не в Гиени, а севернее, где успех сопутствовал лигёрам. Герцог Меркёр во главе бретонского отряда занял Пуату. В Сентонже Конде, Ларошфуко и виконт де Роган оказывали лигёрам упорное сопротивление. Конде сумел даже вытеснить Меркёра за Луару. Развитие этого успеха позволило бы перенести военные действия на территорию католических провинций по Луаре и соединиться с ожидавшейся армией германских наемников. С этой целью Конде решил взять Анжер, однако его жители, не желавшие сдаваться гугенотам, оказали активное сопротивление, а пришедший на помощь им губернатор Анжу Генрих Жуаёз принудил нападавших к отступлению, перешедшему в бегство. Сам Конде, распустив свое войско, с трудом добрался до побережья Нормандии, а оттуда — до английского острова Гернси. Его репутации полководца был нанесен непоправимый урон. В ставке Генриха Наваррского, ревниво следившего за успехами кузена, неудача, постигшая Конде, не только никого не огорчила, но и послужила поводом для неуместных в данной ситуации шуток. Беарнец не скрывал, что борется не только за «спасение» Франции, но и за личное верховенство, поэтому любая неудача как его противников, так и соратников по борьбе рассматривалась им как его персональный успех.

В декабре 1585 года началась осада Нерака. Как сообщает д’Обинье, Генрих Наваррский, позабыв о том, что является наследником короны, сражался словно простой солдат и столь мало щадил себя, что мушкетным выстрелом оторвало подошву его сапога (скольким полководцам в скольких сражениях отрывало подошву сапога то пулей, то ядром, не повредив при этом ногу обладателя упомянутого сапога! Только реки, окрашенные кровью, по частоте упоминания могут сравниться с этим литературным шаблоном). Благодаря решительным действиям защитников города Матиньон, испытывавший недостаток в личном составе, снял осаду и отошел к Гаронне.

После этого успеха Генрих Наваррский счел необходимым проинформировать общественность о том, на ком лежит ответственность за войну. 1 января 1586 года он направил трем сословиям Франции послания, в коих обвинял Гизов в развязывании гражданской войны. На это обращение, сильно взволновавшее общественность, Лига ответила воззванием «Предостережение французских католиков английскими католиками», сочиненным адвокатом Луи Дорлеаном, в котором автор, красочно расписав репрессии королевы Елизаветы в отношении английских католиков, сокрушался по поводу того, что Варфоломеевская ночь не привела к поголовному истреблению французских гугенотов — всех до единого.

Крепя слова делами, Лига перешла к широкомасштабным военным действиям. Протестанты как раз в то время лишились одного из своих главных предводителей — Генриха Конде, блокированного на Гернси. В марте 1586 года он счел уместным отвлечься от ратных подвигов, дабы вступить в брак с Шарлоттой де Ла Тремуйль, дочерью покойного герцога Туара, одного из создателей Лиги 1576 года. Свадебные хлопоты помешали ему на какое-то время участвовать в военных действиях. Против Генриха Наваррского Генрих Гиз направил своего брата, герцога Майеннского, со значительной армией, насчитывавшей более двадцати тысяч человек. Когда это войско соединилось с отрядами Матиньона, положение Беарнца стало весьма угрожающим. Однако, перехитрив патрули, он сумел добраться до По, чтобы назначить свою сестру Екатерину регентшей Наваррского королевства, после чего, забыв о благоразумии, отправился к Коризанде в замок Ажетмо, где провел четыре дня, с 4 по 7 марта включительно. Эти ненужные перемещения Беарнца по территории, контролируемой противником, вызывали решительное осуждение его соратников, для которых он был если и не руководителем в прямом смысле слова (о «мудром» руководстве Генриха Наваррского мы еще не раз услышим), то необходимым знаменем в борьбе, утрата которого сильно уменьшила бы их шансы на успех. Рядовой рискует лишь самим собой, а стоящий во главе — всем делом, однако наш герой никогда этого не понимал, то и дело создавая серьезные проблемы для тех, кто шел за ним. И на этот раз он не придумал ничего умнее, как отшутиться: «Господин Майенн не такой уж плохой парень, чтобы не дать мне прогуляться по Гиени!»

Однако Майенн оказался хуже, чем думал о нем король Наваррский: он не собирался щадить своего противника. Вернувшись с «прогулки», во время которой он едва не угодил в устроенную для него ловушку (в том самом городишке Оз, в котором его однажды чуть было не пристрелили), Генрих вновь подвергся осаде в Нераке, для обороны которого пришлось принимать срочные меры. Оказавшись в плотном кольце осады и имея срочную необходимость выбраться из обложенного противником города, он с двадцатью своими спутниками под покровом ночи спустился с башни (при этом каким-то неведомым образом умудрились спустить и их лошадей) и, проявив чудеса изворотливости, выбрался на оперативный простор. 2 апреля он был уже в Бержераке, одном из главных оплотов французского протестантизма. Там он пробыл целый месяц, занимаясь организацией сопротивления в Гиени, в частности, назначив виконта Тюренна своим главным заместителем, дабы тот в случае необходимости взял руководство на себя. Был разработан подробный план военной кампании в Гиени и Дофине и посланы гонцы к германским князьям, дабы поторопить их с отправкой рейтар. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку: Генрих Наваррский, встав в позу французского патриота и гневно клеймя Лигу за ее связи с испанцами, считал, ради торжества своего дела, возможным пригласить в страну не менее опасных врагов, чем подданные Филиппа II. Решив эти неотложные вопросы, Беарнец вновь отправился в путь, и 1 июня 1586 года торжественно вступил в Ла-Рошель, где впервые побывал почти 20 лет назад вместе с первым Конде.