Житейская правда войны - Олег Смыслов Страница 46

Денежное содержание рядового красноармейца, призванного до войны или мобилизованного по повестке, составляло 10 руб. в месяц, и за участие в боевых действиях добавлялось столько же. Зарплата рабочего составляла около 300 руб. в месяц, а у передового отряда трудящихся — стахановцев — могла доходить и до 1000 руб. У специалистов с высшим образованием зарплата колебалась в пределах 500—1000 руб. Так что в выгоде добровольного ухода на фронт не было никаких сомнений.

Воодушевлённые успехом этой меры, руководители страны решили распространить её на тех, кто, несмотря на призывной возраст или проблемы со здоровьем, решил записаться в народное ополчение. 10 июля 1941 года Государственный комитет обороны (ГКО) принял постановление “О денежном обеспечении лиц, вступивших в народное ополчение”» ^[40].

Стоит отметить, что сразу же после победы под Москвой, в конце января 1942 г. нарком финансов СССР А. Зверев предложил обсудить в правительственной Комиссии по текущим делам порядок выплат денежного обеспечения партизанам и ополченцам. Самое интересное, что по отношению к ополченцам нарком занял исключительно непримиримую позицию:

«Постановлениями Государственного Комитета Обороны от 4 июля 1941 г. № 10 и от 10 июля 1941 г. № 84 за лицами, вступившими в народное ополчение, сохранена по месту их прежней работы средняя заработная плата. В связи с тем что большинство ополченцев к настоящему времени влились в кадровые части Красной Армии, при существующем порядке денежного обеспечения ополченцы рядового и младшего начсостава, возраста которых мобилизованы в Красную Армию и Военно-Морской Флот, фактически получают денежное обеспечение на уровне лиц старшего и высшего начальствующего состава Красной Армии. Например, красноармеец кадра получает 10 рублей денежного содержания плюс 100 % полевых денег, итого 20 руб. в месяц. Боец народного ополчения, зачисленный в кадровые части Красной Армии, получает также 20 рублей плюс среднемесячную заработную плату по месту прежней работы, что составляет в среднем 500–800 руб. в месяц, а специалисты и высококвалифицированные рабочие получают свыше 1000 рублей в месяц…

Наркомфин Союза ССР считает необходимым пересмотреть действующий порядок денежного обеспечения ополченцев и распространить на них общий порядок денежного и материального обеспечения, установленный в Красной Армии. Выплату зарплаты по месту прежней их работы прекратить».

Верховный главнокомандующий ликвидацию льгот утвердил только после завершающей стадии наступления — 9 апреля 1942 года ^[41].

Кроме истинных патриотов и в некотором роде материально заинтересованных граждан, среди ополченцев встречается и третья категория, о которой почему-то не говорил ещё никто. Так из «записок» ополченца Б. Рунина можно узнать и о ней:

«Из доверительных рассказов моих новых товарищей, из их откровений на привалах мне постепенно стала открываться истинная картина записи литераторов в ополчение. Оказывается, эта процедура далеко не всегда была добровольной и далеко не все писатели сделали этот шаг по собственной инициативе. Таких людей /…/ “неблагополучных” в национальном и социальном плане лиц, с сомнительной (с точки зрения парткома) биографией или нехорошими родственными связями, после третьего июля вызывали в Союз (писателей..) /…/ либо повестками, либо по телефону с просьбой явиться, имея на руках членский билет /…/ Они (руководители оборонной комиссии Союза писателей…) предлагали явившемуся присесть, брали у него членский билет, после чего советовали уважаемому товарищу записаться по призыву Сталина в ополчение, недвусмысленно давая понять, что в противном случае данный билет останется у них в столе» ^[42].

Доброволец полка ленинградского народного ополчения Е. Труков

И, тем не менее, желающих стать ополченцами, повинуясь исключительно патриотическому порыву, было абсолютное большинство. Так ополченец А.Е. Гордон вспоминает:

«Как мне представляется, целью формирования Народного ополчения было привлечение в ряды защитников Родины граждан, которые по тем или иным причинам, в частности по состоянию здоровья, не подлежали призыву в ряды вооружённых сил. Но на деле получилось по-другому. Брали всех, кто хотел стать ополченцем. А таких было множество. При этом не учитывалось, где доброволец может принести больше пользы — на производстве или в окопах. Все шли рядовыми или младшими командирами. Это приводило к тому, что многие командиры и военные специалисты запаса оказались в ополчении на положении рядовых бойцов. Многие из них так и не были востребованы. В рядовые записывали даже студентов 4-х и 5-х курсов медицинских институтов…» ^[43]

Судя по всему, райкомы партии к формированию ополчения относились как к политической акции. И всё же предел набора в ополчение был установлен наверху:

«Позже стало ясно, что изъятие 270 тыс. человек могло отрицательно сказаться на работе столичных предприятий, поэтому вместо 25 фактически было создано вдвое меньше ополченческих дивизий — 12. Осенью сформировали ещё три. В целом в 15 дивизиях столичного ополчения насчитывалось свыше 165 тыс. бойцов и командиров. Осенью на укомплектование войск Московской зоны обороны были также обращены 3-я, 4-я и 5-я дивизия московских рабочих (24 тыс. 304 человека), сформированные на втором этапе. Те районы Москвы, которые не создавали самостоятельных соединений, направляли многих своих ополченцев на пополнение регулярных войск Красной Армии» ^[44].

Объективности ради, следует отметить, что в народное ополчение «ушёл цвет московской интеллигенции». Всё тот же ополченец Гордон подчёркивает: «Так, например, известный скульптор Евгений Вучетич и многие другие видные деятели культуры были некоторое время рядовыми ополченцами дивизии нашего района, которая на 35–40 % состояла из людей с высшим и средним образованием. Что касаётся партийного состава, то коммунистов и комсомольцев было в ней не менее 60 %» ^[45].