Натиск на восток - Николай Лузан Страница 46

Несмотря на царившие погромные настроения, соблюдался общий сценарий: евреев вытаскивали из их домов, на них нападали на улицах, затем их вели к сборным пунктам и оттуда гнали к одной из трех тюрем. По дороге милицейский эскорт и прохожие избивали жертв. Когда их пригнали к тюрьмам, агрессия превратилось в террор: милиционеры и гражданские лица встали в две шпалеры и били прогоняемых через строй евреев штакетинами, колами, кулаками и т. д. Один из выживших евреев вспоминает: «Когда мы пришли к воротам тюрьмы Бригидки, там, на очень широкой улице, собралась большая толпа. Мы натолкнулись на забитых насмерть евреев, которых пригнали к Бригидкам до нас. Гражданские продолжали избивать нас. После многочисленных побоев я был весь в крови. Я видел, как передо мной маленького ребенка схватили за ноги и ударили об стенку, так, что на меня брызнула кровь», — так описывает те трагические события известный исследователь Ханнес Хеер [113].

Сегодняшние вожди украинских неонационалистов и сама власть в Киеве предпочитают не вспоминать об этом акте вандализма и геноцида УПА. А когда их припирают к стенке, цедят сквозь зубы: «То был эмоциональный акт ответной мести за уничтожение НКВД в тюрьмах Львова украинских патриотов». Пытаясь обелить карателей Р. Шухевича и В. Стецько, они начинают описывать «зверства большевистского режима».

Безусловно, даже война не может оправдать убийства людей, которые не были осуждены судом и которых якобы уничтожила охрана НКВД львовских тюрем. Вместе с тем, то, как это было преподнесено геббельсовской пропагандой, а сегодня утверждается нынешними последователями С. Бандеры, Р. Шухевича и Я. Стецко, наводит на мысль о том, что убийство и глумление над узниками львовских тюрем совершили не сотрудниками НКВД, а каратели Р. Шухевича и головорезы из батальона «Бранденбург-800». Более того, независимые исследования Х. Хееера, И. Арада и других наводят на мысль о том, что то была заранее спланированная акция гитлеровских спецслужб, в которой самая грязная работа была отведена бандеровцам. Оперативностью и масштабы пропагандисткой компании, развязанный ведомством Й. Геббельса вокруг трагедии во Львове, говорят о том, что Берлин преднамеренно использовал ее для проведения информационной войны против Советского Союза и оправдания своей агрессии в глазах мировой общественности, как необходимости борьбы с «мировым коммунистическим злом».

Следы страшных пыток и надругательств над телами заключенных львовских тюрем вряд ли можно отнести на счет сотрудников тюрьмы. А они, действительно, ужасают. У несчастных жертв были вырезаны половые органы, выколоты глаза, в некоторых камерах висели под потолком головами вниз по три-четыре женщины. В последующем этот страшный почерк карателей УПА множество раз проявлялся в других местах: на Волыни, в Галичине, в Белоруссии. Они одинаково беспощадно относились к полякам, белорусам, русским и украинцам, кто стоял на пути к т. н. Суверенной Соборной Украинской Державе. Поэтому, можно с большой долей достоверности говорить о том, что в те трагические дни и часы июня 1941 г. сотрудникам НКВД было не до пыток и издевательств. Вермахт наступал на Львов столь стремительно, что у них не хватило времени даже на то, чтобы вывести значительную часть архива и особо важных заключенных.

С полной уверенностью можно утверждать: увечья заключенным львовских тюрем нанесли каратели Р. Шухевича и головорезы из батальона «Бранденбург-800». На это указывают доклады ряда командиров вермахта. Так, полковник Пикер, командир горнострелкового батальона, одним из первых 30 июня, около 8:00 сообщил об обнаружении в одной из тюрем 15 евреев, «убитых местным гражданским населением в качестве возмездия…»

И далее:

«…Из показаний свидетелей следует, что после прибытия батальона 800 («Бранденбург-800». — Прим. авт.) и подчиненных ему рот, некоторые находящиеся в тюрьмах трупы были изуродованы» [114].

На основании этих и других данных Х. Хеер делает вывод о том, что «…судя по подготовительным мероприятиям, Лембергу отводилась особая роль: как приказ о взятии города, так и назначение коменданта исходили от 17-й армии. Более того, после занятия Лемберга, она продолжала жестко контролировать оцепление города. Кроме задействованных батальонов никаким соединениям не разрешалось входить в город, допуск отдельных лиц был возможен лишь по специальным пропускам, даже проход фронтовых частей — таких, как ваффен-СС дивизия «Викинг» — был задержан на один день. Передвижение внутри города также ограничили: патрули должен был сопровождать офицер, а горные стрелки получили приказ оставаться на своих постах в цитадели и Высоком замке. Названные меры предосторожности создают впечатление, что батальону-800 хотели предоставить возможность действовать самостоятельно. Вопрос: против кого, если в городе не оставалось советских частей» [115].

Все это наводит на мысль о чудовищной акции, которая не являлась «эмоциональным актом ответной мести за уничтожение НКВД в тюрьмах Львова украинских патриотов», а задумывалась в Берлине и преследовала далеко идущие внешнеполитические цели: обелить фашизм и показать мировому сообществу «звериный оскал сталинизма». Исполнителей для осуществления этого злодейского преступления германским спецслужбам искать не пришлось — они были под рукой — головорезы из полка «Бранденбург-800» и садисты Р. Шухевича из батальона «Нахтигаль». Это напрямую вытекает из указания руководства абвера своему подразделению — отделу в Румынии — от 12 июня 1941 г., в котором предписывается:

«…2. В случае военных осложнений с Советским Союзом образование партизанских групп со следующими задачами: воспрепятствовать наступлению русских и нарушить их связь с тылом, к примеру, перерезать телефонные и электрические провода, арестовывать и ликвидировать комиссаров и офицеров, нападать на обозные колонны, уничтожать самолеты на аэродромах, способствовать автомобильным авариям, прокалывая и прорезая шины…

а) разоружение русских, находящихся на этих территориях в стороне от линии продвижения немецких войск;

б) контроль над перевозкой заключенных».

Подтверждением тому является тот факт, что после того как батальон «Нахтигаль» покинул львовские тюрьмы, тут как тут, 30 июня, на месте оказались три фотографа пропагандисткой роты СС. Они, как отмечено в судебно-медицинском заключении, подписанном армейским судьей доктором Томфордом и военным врачом доктором Зельтцером, «…случайно оказались в Лемберге (Львове) и принимали участие в аутопсии» [116].

Фотографы произвели съемки несчастных жертв, и в тот же день в адрес командования 17-й армии поступила телефонограмма с просьбой «…прислать представителей прессы Германского Рейха и нейтральных государств» для проведения пресс-конференции, на которой факты зверств большевиков должны были сыграть ключевую роль.