Пир Джона Сатурналла - Лоуренс Норфолк Страница 46

— Тише! — прошипел Джон. — Не то все услышат.

— И она работала по соседству со Сковеллом, ну надо же… — с любопытством протянул он. — А ты не думаешь, что он и твоя мать…

— Нет, — твердо произнес Джон. У него мелькнуло было такое подозрение, но что-то в поведении главного повара подсказывало, что дело обстояло иначе. — Он сказал, что ее сюда вызвал сэр Уильям. Но откуда сэр Уильям знал мою мать?

Филип ненадолго задумался.

— Может, через Паунси? Он-то в долине, почитай, всех знает. А еще что?

— Сковелл сказал, у меня есть предназначение.

— Какое предназначение?

— Понятия не имею. Он сказал, меня всему научит кухня. — Джон вспомнил пренебрежительное замечание Сковелла насчет остальных мальчиков и торопливо поправился: — То есть нас с тобой научит.

— Нас с тобой? — Филип просиял от удовольствия.

— Я же обещал, верно? — Джон широко улыбнулся. — Мы начинаем завтра. В подсобной.

— Здесь подготавливают для кухни не только зелень и овощи, — сказал на следующее утро мистер Паунси, ставя на скамью тяжелую корзину, — но и неумех вроде вас. Ясно?

Джон и Филип кивнули.

— Хорошо. Беритесь за дело.

Они мыли, скоблили, снимали кожуру и нарезали. Отсекали ботву и чистили корнеплоды. Нож Джона шинковал скользкие луковицы и рубил свеклины, чьи кожистые бока затвердели за месяцы хранения в мансардных складах. За брюквой следовал лук-порей. Альф сгребал результаты их трудов в корзины, которые уволакивал в кухню.

— Самое опасное в ноже — это черенок, — сказал мальчикам мистер Банс. — Знаете почему?

Они помотали головами.

— Потому что посредством его лезвие присоединяется к поваренку.

Старший по подсобной хранил ножи так: заворачивал каждый по отдельности в льняную салфетку, потом все вместе заворачивал в мешковину, а сверток клал в ящик буфета, всегда запиравшийся на ночь. По четвергам ножи точились и правились на оселке, а раз в две недели полировались с помощью тряпочки и секретной белой пасты, изготовленной, по словам Альфа, из козьей мочи и мела. Когда мистер Банс шинковал, лезвие ножа обращалось в размазанное серое пятно. Аккуратные тонкие ломтики так и летели через разделочную доску, все ровно такой толщины, какая требовалась. У Джона пальцы могли устать и одеревенеть от долгой работы, но короткие толстые персты мистера Банса не знали устали.

— Глянь-ка сюда, — велел он мальчику, в то время как его нож молниеносно сновал вокруг кубика репы. — Мы называем такие безделицы келькешосками. Это по-французски. Означает «чего хошь» или что-то вроде. Не помню.

На стол падали длинные, до прозрачности тонкие стружки. Кургузые пальцы толстяка крутили-вертели кусочек репы с поразительной ловкостью.

— Келькешоски бывают самые разные. Выпечка, сласти. Изготовить их можно из чего угодно. Даже из репы.

Нож проворно колол, надрезал, буравил. Наконец мистер Банс показал крохотного петушка с гребешком:

— Делал уйму такой работы при леди Анне. А ну-ка попробуй.

Джон долго тыкал и ковырял ножом репу, нагревшуюся в руке и ставшую скользкой. Наконец он показал фигурку существа, отдаленно напоминающего кривобокую свинью. Мистер Банс с сомнением поджал губы:

— Тут надо еще немного поработать.

Ближе к лету в сводчатое помещение притащили большие плетеные корзины, с верхом наполненные яблоками-паданцами. Джон смотрел на красные с золотыми прожилками плоды размером с чаячье яйцо и вспоминал кислые яблоки с древних деревьев Беллики и аромат цветения, витающий возле усадебной церкви.

— Фрукт не похож на корнеплоды, которые ты рубил прежде, — объявил мистер Банс. — Он обид не прощает. Здесь требуется крайняя осторожность. Лезвие надо накатывать сверху, иначе мякоть повредится. Смотри.

Мистер Банс косо поставил нож острием на разделочную доску и подложил под широкое лезвие яблоко. Серебристо сверкнула режущая кромка, раздался влажный хруст, и две половинки яблока раскатились в разные стороны. Снова хруст — и две части стали четырьмя.

— Сможешь так, а?

Джон оценивающе посмотрел на маленький горький плод. Потом взял свой нож и установил над яблоком.

— Нет, не так! — рявкнул Банс.

Джон поправил яблоко. Потом поправил еще раз. Лишь после четвертой попытки мистер Банс разрешил ему опустить нож. Когда он разрубил яблоко пополам, Банс вскинул ладони:

— Ты что, деревья валишь, Джон? Свинью забиваешь? Так ты того и гляди руку оттяпаешь, если не себе, так юному Элстерстриту…

Чтобы разрезать яблоко, не нужен топор, сказал старший по подсобной. Мякоть побуреет или превратится в кашу. Уже близился обед, когда Джон взялся за нож, наверное в тысячный раз, и почувствовал, как рука уверенно держит линию разреза, как лезвие рассекает восковую кожуру и легко проскальзывает сквозь мякоть.

— Я видал живые изгороди, обрезанные ровнее, — со всей прямотой заявил круглолицый мужчина, разглядывая половинки яблока, все еще тихонько покачивающиеся на доске. — Правда, кривее обрезанные тоже видал.

На смену мелким паданцам пришли ядреные пармены, потом стали прибывать терносливы в выстланных папоротником-орляком корзинах. Из садовых угодий Мотта приносили крыжовник и малину. За ними последовали черешня и бигарель. Джон и Филип выдавливали косточки из крупных вишен, сдирали шкурку с абрикосов и выковыривали косточки из лиловых слив. Они отщипывали плодоножки от земляник, крошили сушеную прошлогоднюю айву перед замачиванием и резали сочные желтовато-зеленые сливы на тонкие просвечивающие ломтики. Удаляли косточки из персиков, захватывая мягкий плод в ладонь и пропуская лезвие ножа между пальцами, как показывал мистер Банс. Очищали от косточек терносливы, готовые к мариновке. Середина лета ознаменовалась радостным событием: мистер Банс объявил, что они не совсем никчемные работники. В День святой Мэг старший по подсобной подозвал мальчиков:

— Пускай вас ведет кухня. Так распорядился мастер Сковелл?

Они кивнули.

— Думаю, вам настало время двигаться дальше.

На лавках и столах, у очага и над раскаленными углями жаровен, на деревянных и мраморных разделочных досках проворные руки Джона мяли, хватали, рубили и щипали. В месильных лоханях пекарни мальчики молотили кулаками ржаное тесто, пока темные комья не обращались в однородную тягуче-упругую массу. Хмурый Вэниан показывал, как выпекается воздушный белый хлеб, предназначенный для высших слуг, и готовится тесто для мясных фунтиков и крышек пирога. Они пекли слоеные флорентийские булочки, которые украшали персиками в снежном креме или ломтиками говяжьего языка в желе. Стоя над жаркими духовками с «кошачьими язычками», они следили, чтобы печенье не подгорело. Кончиками пальцев Джон смешивал тесто для песочных корзиночек, которые потом наполнял винными кремами и обсыпал жареными фисташками. В рыборазделочной, на противоположной стороне кухонного двора, двое друзей чистили и потрошили желто-зеленых карпов из прудов Цапли, выгружали сельдь из бочек, раскладывали на лавках желтые пласты соленой рыбы и отбивали их концом толстой веревки с навязанными на ней узлами. Каждое воскресенье поварята гуськом заходили в церковь, выслушивали отца Яппа, объявлявшего о постных днях на предстоящей неделе, и, шаркая, тянулись к выходу. Леди Лукреция и высшая прислуга возвращались обратно в дом задолго до того, как мальчики выходили из церкви и бегом пускались на луг. Теперь, когда Джон махал рукой Цапле, оборванная фигура широко махала в ответ «крылом», зеркально повторяя движения.