Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - Уильям М. Макговерн Страница 46

Особое значение для нас имеет то, что завоевание китайцами Чаосяня повлекло за собой китайское доминирование над племенами, обитавшими севернее этого царства, и существенно укрепило стратегическое положение Китайской империи в ее отношениях с гуннами. Теперь Китай дотянулся как до восточной, так и до южной границы гуннских владений, и в случае возобновления гуннской агрессии его военачальники могли атаковать их с флангов. К тому времени, когда Китай потерял контроль над Чаосянем, гунны уже давно перестали представлять серьезную опасность.

Но самое важное, что в течение этого периода Китай смог очень существенно увеличить свою силу и престиж в регионах, расположенных к западу от царства гуннов, а именно в Джунгарии, Кашгарии и Туркестане. Этот результат настолько интересен для нас, что мы должны рассмотреть его несколько более подробно.

Любопытно, что первые китайские усилия расширить сферу своего влияния в этом направлении были предприняты не в Кашгарии, непосредственно примыкавшей к Поднебесной, а посредством усуней, обитавших в Южной Джунгарии. В отношении этого народа была использована как дипломатия, так и военная сила.

В китайских записях говорится, что у истоков попыток подчинить усуней китайскому влиянию стоял наш старый знакомый Чжан Цянь. В данном случае мотивы Чжан Цяня были, без сомнения, эгоистическими. Вернувшись после своего первого посольства на запад, он получил титул и высокий официальный пост. Впоследствии он принимал участие в нескольких кампаниях против гуннов, но как военачальник показал себя настолько некомпетентным, что суд приговорил его к смерти. Однако в соответствии с добрым китайским обычаем, заплатив большую сумму денег, он добился того, что вместо смертной казни его просто лишили всех титулов и должностей. Стремясь восстановить свое положение, Чжан Цянь попросил, чтобы его отправили послом к усуням с целью пригласить их вернуться в их прежний дом в Кашгарии, к востоку от озера Лобнор.

Не будем забывать, что этот регион, который был захвачен у гуннов в ходе кампании 121 г. до н. э., теперь находился в юрисдикции Китая, но по-прежнему оставался почти безлюдным. Казалось, что, если усуни снова поселятся здесь, это навсегда избавит регион от любых попыток гуннов вернуть его себе.

Император У-ди удовлетворил прошение Чжан Цяня, и в 115 г. до н. э. последний снова отправился на запад. Он взял с собой большую свиту и много дорогих подарков. Кроме того, ему было позволено пообещать правителю усуней руку китайской принцессы, если он добровольно согласится с планом китайцев.

Добравшись до пункта своего назначения, Чжан Цянь сделал все, что мог, чтобы убедить двор усуней принять его предложения, однако вскоре обнаружил, что ситуация безнадежна. Рассказы о китайском величии не произвели на усуней должного впечатления и не рассеяли их обоснованных страхов перед близким соседством с гуннами. Они сознавали, что, если вернутся в Восточную Кашгарию, им не избежать гнева и очередного нашествия со стороны гуннов.

Кроме того, на этот раз сами усуни переживали период многочисленных раздоров. Их кунми (царь) был стар и не мог больше сохранять деспотическую власть над своими подданными. Несмотря на то что номинально он по-прежнему оставался властелином всего усуньского народа, один из его сыновей и один из внуков откололись и создали свои полунезависимые княжества. Поэтому кунми не посмел взять на себя смелость заключить соглашение, которое затрагивало судьбу всех его номинальных подданных.

В связи с этим предложения Чжан Цяня были отвергнуты. Решив извлечь из этой ситуации хоть какую-то пользу и воспользоваться тем, что находился далеко на западе, Чжан Цянь отправил нескольких человек из своей свиты посланниками в Индию, Бактрию, Парфию, царство юэчжей и другие дальние страны с целью установления с ними более близких контактов. Не дожидаясь возвращения этих послов (все из которых со временем вернулись в Китай), Чжан Цянь пустился в обратный путь на родину. Ему удалось уговорить нескольких представителей усуньских племен поехать с ним, якобы в качестве проводников и переводчиков, но на самом деле, чтобы Китай смог продолжить поддерживать с усунями какой-то контакт и в надежде, что размеры и величие Поднебесной империи произведут впечатление на этих кочевников с запада.

Несмотря на провал миссии Чжан Цяня и отказ усуней вступить в явный союз с Китаем, император, видимо, остался доволен поведением своего посланника и снова назначил его на высокий пост. Однако Чжан Цяню не суждено было долго наслаждаться своим благополучием, поскольку он умер через год после своего возвращения из этого памятного путешествия.

Реальные плоды дипломатии Чжан Цяня стали очевидны только через несколько лет после его смерти. Представители усуньских племен, которых он привез в Китай, в конце концов вернулись к себе домой и сообщили, что Китай очень богатая и многонаселенная страна, что значительно улучшило мнение усуней о Поднебесной.

Кроме того, гунны очень разозлились, когда услышали, что усуни добровольно устроили Чжан Цяню дружеский прием и, посчитав это предательством, даже угрожали усуням войной, поскольку, как минимум номинально, территория усуней являлась частью империи гуннов. С учетом этой ситуации усуньский двор направил в Китай посланников. Эти посланники отвергли предыдущее китайское предложение вернуть усуней в Кашгарию, но заявили, что их правитель, желая вступить в более тесные отношения с Поднебесной империей, просит прислать ему в жены китайскую принцессу. После приличествующих случаю переговоров китайцы приняли это предложение, и в 105 г. до н. э. одна из придворных дам вместе с богатым приданым отправилась в долгое путешествие в Джунгарию, где, согласно местным обычаям, вступила в брак с правителем усуней.

Похоже, бедной китайской даме пришлось несладко. Она оказалась замужем за стариком, с которым не могла даже поговорить, поскольку супруги говорили на разных языках, и ни один из них не знал языка другого. Фактически брак долгое время оставался в основном номинальным, так как царственная чета встречалась только один-два раза в год, да и то на каких-то больших празднествах.

Охваченная тоской по дому и одиночеством, принцесса находила утешение в поэзии. Она сложила оду, которая со временем достигла августейших ушей императора ее родного Китая и наполнила его сочувствием. В действительности это стихотворение стало одним из любимейших в Поднебесной империи и было включено почти во все антологии местной поэзии. В грубом переводе там написано следующее: