Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - Ф. Саусверд Страница 45

Во время тирады ушастого блондин дисциплинированно кивал головой. Ситуация прояснялась и в целом ему все нравилось. Да еще в качестве приложения такой дом! Другие попасть в него всю жизнь не могут, а он жить рядом с такими ценностями будет. Вот так плен! Мечта!

— И последнее, — вновь заурчал ушастый, — адреса тебе известны, все их вроде Пуриньш тебе в голову вдолбил. Публика там — исключительно местные русские, беглые и полубеглые твои сородичи по лагерю. Будь моя воля — завтра бы их всех забрал, но раз твои шефы затевают что-то умное, то не мелькай то тут, то там, объектов будем выбирать вместе. Хозяева квартир — это наше дело. И меня кое с кем сведешь, понял?

— Слушаюсь, господин лейтенант.

— Забудь эти слова, дурак. Я же не называю тебя унтер-офицером.

— Извините, господин Мухамед.

— Вот так то лучше, Граф, — и он с ударением тихо повторил, — граф. Идите, граф, вас ждут великие дела. Не забудь, квартира мадам Бергман на втором этаже, — бросил он и скрылся за дверью черной лестницы.

Человек с этим странным для латышей и русских именем, а его полное имя было Нурмухамед, служил в латышском отделе СД у Тейдеманиса и Пуриньша. Он окончил, живя с детства в Риге, французский лицей, в сороковом году учился в Латвийском университете. Ему исполнилось двадцать два года. Сослуживцы характеризовали его как изворотливого, ловкого, способного проникнуть в любую среду. Арестованные патриоты называли его жестоким и не знающим пощады. Он владел одинаково хорошо латышским, русским, немецким, французским языками. Происходил из богатой семьи. В принадлежащем ему кафе продавались исключительно свежие булочки, пирожные, критерием их первозданности являлось то, что на утро второго дня они, будучи нераспроданными, шли за полцены, а затем вовсе изымались. Это было прекрасной рекламой и привлекало посетителей. Еще здесь продавали халву, пастилу, тянучки, все — на восточный лад. Здесь можно было выпить кофе, в том числе по-турецки, по-арабски, как изволите. Нурмухамед, наряду с упомянутыми языками, владел еще и турецким, своим родным, равно как и его папа — почетный консул Турции господин Эрис, фамилию которого носил его ушастый сын.

Расставшись с блондином, молодой Эрис поднялся в квартиру и сразу сел за телефон.

— Халло, шеф, — позвонил он Пуриньшу, — все в порядке: Граф отправлен на постой. Боюсь только, чтобы он там не свихнулся — столько соблазнов и все голые.

Пуриньш засмеялся.

— Ладно, черт с ним, — ответил он, — если где-то и похвастается — не беда, значит, оборотистый парень, создаст о себе впечатление как о гуляке, далеком от политики. Это нам на руку, подозрений меньше — хлыщ, бабник, да и только, а это не политик. На таких внимание не обращают. Вы лучше скажите, что отец пишет, приедет?

— Не думаю, вряд ли. После ареста красными брата отец надломился, никого не хочет видеть, все дела на меня переложил.

— Не понимаю, как вы оставили брата здесь, такое время неспокойное было!? Благоразумные люди все тогда вылезли из неспокойно качавшегося парома под названием «Латвия».

— Что теперь говорить, глупость была сделана. Будем надеяться на лучшее. Но я им отомщу за брата, пусть их вешают на каждом дереве Бикерниекского леса.

— Ну вешать не вешать, но расстреливать их там будем, пока всю эту красную мразь не изведем. А насчет брата успокойте отца, ссыльных они не трогают, все обойдется. И еще вот что, Графа держите в руках. Как только провернем более важные дела, всех хозяев квартир — под гребешок, острижем и все подполье, и все надполье наголо.

— Я так и понял, шеф. Как вы смотрите, если подбросить в группу «Кольцо» шапирограф? Так и так московское радио они слушают, новости обсуждают. Дадим технику — начнут готовить листовки с новостями, а это готовые доказательства. Прихватим с гарантией. Кандидаты для леса, а?

— На лесную прогулку за одни листовки потянут вряд ли, а в Освенцим на выживание, пожалуй. Да, вот еще что, дорогой Эрис, как там дела с кандидатами, что я просил? — поинтересовался Пуриньш, имея в виду задание от Либеншитца по какому-то «Нарциссу».

— Работаю, шеф, но вы же знаете, сколько требований выставлено. Никак все вместе не сложить, одно исключает другое. Я доложу при встрече свои соображения.

— Хорошо, друг мой. На службу ходить пока избегайте, встретимся дома или у меня, или у вас. До свидания.

— Всего хорошего, шеф.

Пуриньш в свою очередь созвонился с Зарсом.

— Привет, старый греховодник!

— Добрый вечер, босс.

— Твои рекомендации пошли в дело.

— Вы насчет чего?

— Заведения мадам Бергман.

— Ах это, — протянул Зарс, — пустяки.

— Я знаю, что это не шахматная загвоздка. Дело не в сложности. Если она тебя спросит насчет твоего приятеля, то прикрой его, что да, мол, отличный малый, а лучше всего не посещай заведение пока он там живет. Понял?

— Хитро же вы! Вначале дай записку для устройства, всего лишь. А теперь самому не пойти. В накладе остался опять я. Знал бы, то не дал, устраивайте сами.

— Ладно, не обижайся, дольше проживешь. Пойми, в этой ситуации нам невыгодно было идти туда с просьбами от лица службы. Не тот вариант. Вот что, послушай, та Ольга, помнишь, тебя не разыскивала, не звонила? Я помню, ты всучил ей свои координаты.

— Какая Ольга?

— Даугавпилсскую историю забыл?

— Ничего я не забыл. Вы то о бордельных делах, то о подпольных. Все перепуталось.

— Положим, постельных подруг ты мне не назовешь и я не спрашиваю.

— Да ладно. Тех, кого надо называть столько было, что стараюсь не держать в голове, лучше выбросить их из памяти. Сплю спокойнее. Помню все отлично. Всего год прошел. Что, объявилась она, что ли?

— Прошла по одной компании, пока в довольно нейтральной ситуации. Знаешь как — сегодня небо ясное, завтра тучи набегут. Если она к тебе прискачет, ты уж постарайся, не забудь.

— Босс, неужели мне со всякой мелочью надо возиться? Ей богу… У вас такие сети, что, вон, только она мелькнула — уже засекли и отбили депешу. Есть же там, значит, свои телеграфисты.

— Ты мне не указывай, что мне делать, а что нет, — взъерепенился Пуриньш, — без тебя советников хватает. Я тебе не говорю — беги неизвестно куда и неси неизвестно что. Придет — хорошо, не забудь, вот я тебе и напомнил. Эти их группы плодятся, как грибы после дождя. Овцы они все, наивные до глупости, всем и всему верят, но когда овец много, то они же всю траву сожрут. А ты — мелочи! — и Пуриньш еще раз взорвался: — Прекрати свое дурацкое — босс. Ты что, уже к союзникам примериваешься? Пока, — зло заключил он и бросил трубку не дождавшись, что Зарс попрощается.

— Еще одного хама воспитывал, — обернулся он к вошедшей с улицы Магде, услышавшей его резкую концовку разговора.

— Кто это был?