Люди Грузинской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции - Владимир Лучанинов Страница 45

Мне самому хочется быть похожим на отца Иоакима и хочется, чтобы и другие люди были такими же, как он. И, конечно, такие люди есть среди нас, не всегда мы их замечаем, они, как мостики, соединяют нас с Богом, помогают нам увидеть Его.

В жизни отца Иоакима – вся история Грузинской Церкви XX века. Его духовником был настоятель Илорского монастыря архимандрит Иоаким (Шенгелая), духовное чадо подвижника и делателя Иисусовой молитвы преподобного Алексия (Шушания) ^[65]. Другим духовным чадом преподобного Алексия был архимандрит Шио (Дзидзава), духовник Патриарха Илии. Получается, что отец Иоаким и Святейший – не только старые друзья, но и представители одной монашеской традиции. Эта традиция – как нерв, связывающий прошлое, настоящее и будущее, небо и землю. Традиция продолжается, и это имеет огромное значение для христианской Церкви.

Нужно видеть, с какой любовью наш Патриарх и отец Иоаким общаются друг с другом! Но для отца Иоакима не важно, кто ты – близкий его друг, духовный сын или человек, которого он видит впервые, он всех согревает своей любовью. Опять вспоминаю о «шепоте любви», потому что эта любовь – бескорыстная, совершенно ненавязчивая. Этот феномен даже невозможно до конца понять и осмыслить, его можно только ощущать сердцем и созерцать.

Отец Иоаким в советское время служил в разных местах, ему довелось испытать на себе гонения, советская власть не могла примириться с тем, что в Церкви есть священники, являющие своею жизнью подлинное христианство. Отец Иоаким никогда не был конформистом, что, разумеется, создавало конфликт между ним и властями.

И надо понимать, что в те годы роль священника была – держать оборону: отцы как бы стояли на краю пропасти и останавливали людей, которые все же, к сожалению, падали в пропасть безверия. И архимандрит Иоаким, пройдя через годы гонений, смог не только сохранить любовь к людям, он смог сохранить немало людей в вере и любви. Многие сегодняшние митрополиты и епископы – это его ученики и духовные чада. Сам же он всегда по смирению уклонялся от епископской хиротонии.

Отца Иоакима часто просят помолиться за людей, находящихся в тяжелом положении. Бывало, врачи говорили, что человеку до утра не дотянуть.

– Бог – Он Всемилостивый, – говорил отец Иоаким, – все будет хорошо.

И тогда я успокаивался, для меня уже наступал праздник, приходило успокоение, потому что я знал – с человеком все будет хорошо.

Но бывало и по-другому. Помню, в день святого Георгия были мы с другом в гостях у отца Иоакима, сидели и разговаривали. У меня звук отключен на мобильном телефоне, идет вызов, посмотрел, вижу – мой друг Леван звонит. Я сразу не ответил, думал, после перезвоню, а он звонит и звонит. Ясно – что-то случилось. Взял трубку, оказалось, что отец Левана попал в аварию, но неизвестно, что с ним и в какой он больнице, и Леван просит меня узнать что-нибудь об отце через свои каналы.

Я сразу же пересказываю все отцу Иоакиму, в надежде услышать слово утешения, а он промолчал, будто бы не отреагировал. Я удивился и снова сказал ему:

– Если можно, я пойду, постараюсь помочь.

– Да, да, конечно, – ответил отец Иоаким.

Когда мы выходили, я еще раз повторил все, что произошло, но он опять промолчал, благословил нас с другом, и мы поехали. Но едва мы проехали три-четыре километра, мне позвонили и сказали, что отец Левана уже скончался. Мы вернулись в келью к отцу Иоакиму и через несколько часов вместе с ним поехали домой к Левану. И я понял – он молчал, потому что знал, что Теймураз, отец Левана, уже умер, просто нам об этом ничего не сказал.

Помню, мама сломала шейку бедра (это был очень сложный перелом, особенно в ее возрасте). После первой операции прошло много лет, и возникла необходимость менять поставленный искусственный сустав. Из-за серьезных проблем с сердцем операция была более чем рискованной, но и не делать ее было тоже невозможно. Она приехала из Батуми в Тбилиси.

Вечером мы были на службе. Я все смотрел на нее и думал: «Как она держится! Что с ней будет завтра?»

Подошел отец Иоаким и сказал:

– Завтра будем ее причащать.

Я подумал:

– Но ведь это невозможно! Она не сможет завтра прийти на службу.

Мама причастилась, и после воскресной службы она не ощущала болей. И операцию отменили.

Но все эти чудесные случаи – только для того, чтобы мы увидели главное. Ведь если по-честному, в самих чудесах нет никакого счастья, а счастье в том, что в обыкновенной жизни рядом с нами есть тот, кто всегда может дать правильный совет, напомнить о необходимости любить, явить живое Евангелие. Я часто думаю об этом. Выхожу утром на работу, смотрю на людей: кто-то счастлив, обладая властью; другой тем, что заработал какое-то состояние; у кого-то замечательная семья, любимое дело. А мне кажется, что самое большое счастье – ощущать, что есть человек, могущий дать правильный совет. Все остальное можно получить и потерять.

Счастье, когда Бог говорит с нами через обыкновенных и необыкновенных людей, говорит шепотом любви.