Военная разведка в Российской империи - Михаил Алексеев Страница 45

Уже через несколько лет после открытия в Оренбурге Неплюевского военного училища была предпринята попытка активизировать изучение восточных языков в Сибири. В 1836 г. в Училище Сибирского линейного казачьего войска был создан особый класс восточных языков. Учащиеся этого класса в течение девяти лет наряду с другими предметами изучали татарский язык, а во время каникул их посыпали за счет училища в степные аулы для приобретения разговорной практики. В 1845 г. Училище Сибирского линейного казачьего войска было преобразовано в Сибирский кадетский корпус. Следует отметить, что изучение татарского языка давало выпускникам корпуса ключ к пониманию многих тюркских языков, распространенных как внутри Российской империи, так и за ее пределами. Не случайно среди выпускников Сибирского кадетского корпуса, обучавшихся в 40-х — начале 50-х гг., встречаются имена таких выдающихся ученых-востоковедов, как Григорий Николаевич Потанин, Чокан Чингисович Валиханов, Николай Михайлович Ядринцев.

Неплюевский кадетский корпус в Оренбурге и Сибирский кадетский корпус в Омске были только средними военно-учебными заведениями.

Высшее военное образование в России в 20—30-х гг. находилось в зачаточном состоянии. В 1826 г. генерал-адъютант барон А.Г. Жомини представил Николаю I записку «об учреждении центральной стратегической школы», «целью которой было бы приведение к единству начал и методов преподавания тактики и стратегии». В 1829 г. была образована комиссия под председательством Жомини для составления положения о военной академии. Открытие первого высшего военно-учебное заведения, получившего название Императорская Военная академия, состоялось 28 ноября 1832 г. Курс обучения был определен двухгодичный: младшее (теоретическое) и старшее (практическое) отделения (классы). Правом поступления пользовались все обер-офицеры до чина штабс-капитана гвардии и артиллерии и до капитана армии. При поступлении «производилось испытание в науках и строевых учениях». Первоначально было принято 28 офицеров из 37 человек, «явившихся на испытания». На младшем отделении преподавались «русская словесность, понятия об артиллерии, малая (низшая) тактика (для частей до дивизии), начальные основания топографии и геодезии с черчением и съемками, глазомер и изучение местности, кастраметация — наука о лагерях и позициях, логистика — наука о движении войск, фортификация, высшая тактика (разбор различных систем сражений), военная география Европы и России, военная статистика, стратегия, военная история, военная литература, обязанности офицера генерального штаба в военное и мирное время». На старшем отделении те же предметы усваивались на практике. Офицеры обучались также французскому и немецкому языкам. Все окончившие курс получали свидетельства и возвращались в свои части для продолжения службы, именуясь причисленными к Генеральному штабу (за исключением офицеров, закончивших артиллерийские и инженерные училища), в который переводили «отличнейших по службе и занятиям науками» (Военная энциклопедия. Т. 6. СПб., 1912. С. 598–599).

Восточные языки не входили в программу Императорской Военной академии (с 1855 г. — Николаевской академии Генерального штаба), но тот факт, что се слушатели проявляли живой интерес к восточному языкознанию, явствует из воспоминаний Д.А. Милютина, военного министра в 60—80-х гг., обучавшегося в Военной академии в 1835–1836 гг.: «Мы были так обременены занятиями по главным предметам курса, что занятиям по иностранным языкам вовсе не придавали значения. Однако ж некоторые из моих товарищей находили время брать на дому еще уроки восточных языков» (Милютин Д.А. Воспоминания. Т.1. Томск. 1919. С.119–120). В 1849 г. профессор арабской кафедры Петербургского университета О.И. Сенковский предложил проект о введении преподавания восточных языков в Военной академии, но этот проект не был осуществлен.

Значительный импульс изучению восточных языков дали события Русско-персидской (1826–1828 гг.) и Русско-турецкой (1828–1829 гг.) войн. С самого начала Русско-персидской войны, согласно приказу начальника Главного штаба Е.И.В., в штабах частей и отрядов велись журналы военных действий. Приказ обязывал вносить в них все сведения о передвижениях войск, как своих, так и неприятельских, давать обзор местности, занятой войсками, обращая внимание на характер населения и его основные занятия. Естественно, что для выполнения этих и других работ в армии сразу возникла потребность в людях, владеющих фарси. О необходимости иметь при каждом крупном отряде переводчиков писал 5 января 1827 г. главнокомандующий в Грузии А.П. Ермолов начальнику Главного штаба Е.И.В. И.И. Дибичу. Из-за отсутствия постоянного штата военных переводчиков (первый выпуск из Неплюевского военного училища был только в 1831 г.) Дибич был вынужден обращаться к К.В. Нессельроде с просьбой о командировании на Кавказ переводчиков Азиатского департамента МИД.

Большую помощь русским офицерам в деле сбора сведений о противнике оказывало население Восточной Армении, занятой персидскими войсками. С начала 1827 г. в Главном штабе Е.И.В. составлялись специальные подборки документов, которые назывались «Сведения, армянами доставляемые». Так возникали подробные обзоры всех сколько-нибудь значительных политических и военных событий, происходивших в Персии и Азиатской Турции. Это позволяло русскому командованию правильно ориентироваться как в период военных, так и во время мирных переговоров с шахским правительством. Собранные материалы имели не только сиюминутное значение — они позволяли существенно расширить круг знаний о театрах военных действий. Военно-статистические описания различных районов Персии, составленные во время войны и сразу после ее окончания, в отличие от предыдущих работ подобного характера, содержали больше подробностей и имели более высокий научный уровень. Самым тщательным образом были изучены те провинции, которые во время войны оказались занятыми русскими войсками.

В Топографическое депо Военного министерства поступили: «Записка о народах и способах провинции Ардебильской», составленная при штабе ардебильского отряда в 1828 г. неизвестным автором; «Военно-статистическое описание Мишкинской области 1828 г.» полковника Генерального штаба Г. Энсгольма (История отечественного востоковедения до середины XIX века. М., 1990. С. 183).

Как следует из аннотированной описи дел секретного Архива Генерального штаба, там находилось еще несколько подобных сочинений, в том числе проекты П.П. Сухтелена, содержащие сведения об Астрабадской провинции и туркменских племенах, населявших юго-восточное побережье Каспийского моря. Большой и разнообразный материал дали проводившееся офицерами Генерального штаба русско-турецкое разграничение в Закавказье после Адрианопольского мира и участие русских офицеров Генерального штаба в турецко-персидском разграничении.

Сбор военно-статистических сведений являлся необходимым требованием в целях подготовки вооруженных сил страны к грядущим войнам, но отнюдь далеко не достаточным. Необходимо было иметь заблаговременно, еще в мирное время, негласную агентуру, которая бы с началом военных действий могла передавать упреждающие сведения о намерениях противника. Именно об этом факте свидетельствовали итоги Польской кампании 1831 г. Хотя соответствовавшая струкгура для ведения разведывательной и контрразведывательной деятельности здесь была создана.