Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945 - Дзиро Хорикоси Страница 45

И опять все пошло вразлад. Я заблудился, полностью ослеп, был наполовину парализован и находился в подбитом самолете. Потом Зеро начало швырять вверх и вниз и раскачивать, как будто он потерял устойчивость. Я в отчаянии вцепился в штурвал, пытаясь удержать самолет в горизонтальном положении.

И вдруг я вновь обрел зрение! На огромной скорости передо мной проносились белые полосы. Зеро был почти в воде! Белыми полосами были гребни волн, которые колыхались прямо под крыльями самолета.

Через минуту я вылетел на какой-то островок прямо передо мной. „Бог спас меня!“ – воскликнул я. Но когда я приблизился к „острову“, он оказался черным грозовым облаком, висевшим низко над морем. Так я уже обманывался несколько раз. Итак, я без толку летел почти два часа.

Наконец, моя голова прояснилась, и я мог левым глазом читать показания стрелки компаса. Шансы вернуться на японскую авиабазу были лучше, чем прежде, с того момента, как я был подбит.

Учитывая, что я какое-то время блуждал над океаном, я прикинул и пришел к выводу, что нахожусь где-то к северу-северо-востоку от Соломоновых островов.

Рукавом комбинезона я старательно стер пятна крови с запачканной карты и разложил ее на коленях. Поставил „Х“ в том месте, где находился по собственным расчетам. Затем повернул на 90 градусов на запад, надеясь пересечься с Соломоновыми островами, которые простирались почти строго с севера на юг.

Спустя сорок минут я заметил риф в форме подковы. Это был один из островов, который из-за своей необычной формы привлек мое внимание, когда я пролетал над ним сегодня утром.

Если все и дальше пойдет в том же духе, весьма скоро я буду на месте. Какое-то время я был в безнадежной ситуации, но сейчас, похоже, я на пути к японской авиабазе. Ничто не приводит летчика в такое уныние, чем осознание того, что заблудился, да еще при этом и горючее на исходе.

Так что с выбором направления я справился, но почти тут же оказался в еще одной почти смертельной переделке. Как только я положил Зеро на новый курс, заглох мотор, и истребитель стал падать в океан. Топливо в главных баках закончилось, а в запасной цистерне оставалось всего лишь около сорока галлонов.

Чтобы сэкономить горючее, я подавал в двигатель такую бедную смесь, что, когда я переключил его на другой бак, он не запустился. Я отпустил штурвал и правой рукой как можно быстрее двигал рычаг газа взад-вперед, пытаясь в это же время включить топливный насос.

Зеро был уже почти в воде, когда двигатель завелся. Я отчаянно манипулировал рычагом газа, насосом, старался затянуть скольжение над водой, и все это с парализованными левой рукой и левой ногой и с невидящим правым глазом.

Я был весь в холодном поту.

Скоро я увидел остров Новая Англия. Рабаул был уже недалеко, и мои надежды добраться до своей базы возросли. Я начал медленно набирать высоту, так, чтобы по кратчайшему пути пересечь остров.

Подъем съедал много горючего. Несмотря на то что мои запасы топлива быстро уменьшались, мне было необходимо набрать некоторую высоту. Прямо передо мной, когда я взбирался до высоты 5 тысяч футов, возникло черное грозовое облако. Единственной альтернативой для меня был облет вдоль берега острова. Лететь сквозь шквал я не мог осмелиться.

Я взял курс на юго-восток. Подо мной появились на воде белые буруны, кажется, они тянулись за японскими боевыми кораблями, направлявшимися на юг на большой скорости.

„Если я сяду на воду рядом с кораблями, – подумал я, – меня смогут спасти. Но этим самым я отвлеку эти корабли от выполнения важного задания. Этого допустить я не могу“. И я продолжал лететь на Рабаул.

Прошли минуты с тех пор, как замолк мотор. Хотя я и невероятно устал, меня уже не мучили приступы сонливости, которые до этого чуть не привели меня к гибели. После какого-то времени – не знаю точно, сколько его прошло, – я отыскал под своим правым крылом остров. На поверхности виднелся кратер… и это был кратер рядом со взлетной полосой!

Да ведь это Рабаул!

Я не верил своим глазам. Все это походило на сон. Потом я узнал, что в тот день находился в воздухе восемь с половиной часов.

Посадить Зеро будет крайне трудно, потому что моя левая нога онемела, а руль направления почти не действовал. У меня было мало надежд на благополучное приземление, раз мой Зеро жестоко потрепало под вражеским огнем, и было просто чудом, что он еще оставался в воздухе. В таких случаях предусматривалась посадка на воду, в море. Даже если самолет потонет, пилоту придут на помощь спасательные лодки, которые будут ожидать в готовности.

Я приготовился к аварийному приземлению, мягко отвел назад рычаг газа. Постепенно самолет терял высоту, пока я поворачивал на ветер. Но пока я падал по направлению к воде, я изменил решение.

Я был уверен, что пришел мой конец. „Даже если я успешно сяду на воду и меня спасут, – подумал я, – я долго не проживу. Мне будет стыдно доставлять столько хлопот товарищам, которые извлекут из воды человека, от которого впредь не будет никакой пользы. Хоть это и опаснее, лучше я сяду прямо на аэродроме и избегу всех проблем, связанных с посадкой на воду“.

Я прекратил снижение и стал кружить над полем, рассматривая взлетно-посадочную полосу, чтобы наилучшим образом подойти к ней. После первой неудачной попытки я решил проверить, выпустилось ли шасси. Я почти не надеялся, что оно сработает, потому что самолет жестоко обстреливали. Но в кабине загорелась зеленая лампочка, сигнализируя, что шасси вышло нормально. Я еще больше удивился, когда под крыльями отклонились посадочные щитки. „Не все так плохо, в конце концов“, – подумал я.

Перспективы удачного приземления, похоже, увеличивались, поскольку шасси и щитки сработали. Я сделал круг в конце полосы и начал снижение. Поскольку не мог знать, что произойдет при посадке – например, сломается шасси, – я решил повернуть ключ зажигания, чтобы уменьшить риск пожара или взрыва. Обычно я легко поворачивал этот ключ правой рукой, но сейчас это было невозможно. Мне удалось ударить по ключу правой ногой, изогнувшись, насколько это позволяли мои парализованные левая нога и рука.

Оценивая свою высоту и скорость снижения по верхушкам кокосовых пальм, которые еле мог разглядеть, я зашел на посадку. В каком-то тумане я управлял самолетом до тех пор, пока мне не показалось, что колеса ударились о землю.

Поскольку зажигание уже было выключено, пропеллер сразу же прекратил вращение, как только самолет коснулся земли. Я ощущал, как самолет, мчась по полосе, постепенно замедляет бег.

Тело и мозг охватили неописуемые ощущения радости от того, что наконец-то я благополучно оказался опять на земле. Этот сладостный миг понятен только летчикам, и другим это объяснить невозможно.

Я дома! Эта радостная мысль пронзила мой мозг. Возможно, из-за резкого сброса напряжения я почувствовал, как на меня вновь накатываются волны дремоты. На этот раз я им не сопротивлялся и погрузился в смутный мир красного тумана. Я почти ничего не помню, что происходило после этого.