Германская военная разведка. Шпионаж, диверсии, контрразведка. 1935-1944 - Пауль Леверкюн Страница 45

После нескольких недель и месяцев непрерывной, скрупулезной и невидимой работы, которая состояла из огромного объема контрразведывательных мер, абверу удалось наконец в ночь на 12 декабря 1941 года захватить советский коротковолновый передатчик в Брюсселе. Это дало ключ к тому, что считалось главной шпионской сетью русских, хотя ее нити прочно оказались у абвера только после того, как был захвачен второй передатчик, и тоже в Брюсселе. Эти нити привели в некоторые ошеломляющие места: министерство авиации, министерство иностранных дел и министерство экономики. Во всех них, а особенно в министерстве авиации, действовали русские агенты – немцы, конечно главным образом коммунисты, работающие специально на русских как шпионы, а не просто враги нацистского режима. Тут были чиновники второго ранга и офицеры младшего состава (подозрение Канариса, что в этом была замешана даже еще большая рыбина вроде Бормана, так и не нашло подтверждения), но ценность информации, которую они могли передавать в Москву, была огромной. Они действовали в течение нескольких лет под самым носом у гестапо и внутренних служб безопасности Германии, и, если бы не техническая блистательность радиопеленгаторов абвера в Брюсселе, их так бы, может, и никогда не поймали. Идеологические предатели, которые себя, естественно, таковыми не считали, – воистину очень скользкая рыба, как это показали разоблачения в англосаксонских странах после войны. Было сообщено, что за участие в «Красной капелле» казнено семьдесят восемь мужчин и женщин. Цифра эта, однако, не считается достоверной, так как другие источники доводят ее до четырехсот. Ее разоблачение, хотя и неполное, стало, возможно, самым мощным ударом «Абвера-III»; и это можно наверняка отнести к числу самых впечатляющих его достижений. История этого события такова.

До начала военных действий между Германией и Советским Союзом советская шпионская организация в Германии и на оккупированных Германией территориях вела себя очень тихо. Однако летом 1941 года германская служба радиоконтроля в Берлине сообщила в отделение абвера в Брюсселе о том, что в эфир каждую ночь выходит коротковолновая радиостанция. Передатчик, как предполагалось, находился где-то вблизи от бельгийского побережья.

Агенты безуспешно разыскивали ее местонахождение, и наконец к работе подключилась радиопеленгаторная рота абвера, усиленная радиопеленгаторным взводом от берлинской полиции. Скоро стало ясно, что передатчик фактически находится в Брюсселе. Поиск, таким образом, сузился, и с помощью новых точных пеленгаторов, так называемых Koffergerate, был идентифицирован дом на улице Атребат. В полночь с 12 на 13 декабря 1941 года внушительный отряд полицейских, снабженных кусачками, отмычками и другими подобными инструментами, внезапно ворвался в дом. Одновременно были заняты два прилежащих дома. В них ничего подозрительного обнаружено не было, но полицейский заметил человека, перелезавшего через стену сада в глубине двора. Его вскоре задержали. Тем временем в центральном доме полицейские вошли в маленькую, ярко освещенную комнату на первом этаже. Здесь они нашли включенный радиопередатчик, готовый к передаче сообщения, – верный признак, что радиста захватили врасплох во время работы. Рядом с аппаратом лежали различные шифрованные сообщения и рабочие инструкции. Предварительный допрос захваченного человека выявил, что это был советский лейтенант, но расшифровать сообщения оказалось невозможно.

В том же доме была арестована женщина, которая согласно документам, имевшимся при ней, была парижанкой. Она отказалась отвечать на какие бы то ни было вопросы. Но обыск в ее комнате выявил потайную дверь, за которой полиция обнаружила мастерскую, полностью оборудованную для производства фальшивых бумаг и документов, как гражданских, так и военных.

Еще одна женщина была арестована в этом же доме. Это была еврейка по имени Вера; жертва расовых преследований и семейной трагедии, она попала в лапы советских агентов. От нее была получена определенная информация. В частности, она сказала, что две фотографии паспортного типа, найденные в этой мастерской фальшивых документов, были снимками Большого шефа и Маленького шефа. Но кто они были, она сказать не могла. Советская секретная служба никогда не позволяла своим агентам знать что-либо о своих руководителях.

Среди захваченных бумаг были подробные инструкции по использованию передатчика вместе с описанием аппаратуры – все на немецком языке. Было также некоторое количество почтовых карт с видами различных германских городов, в частности Берлина, Нюрнберга, Аугсбурга и Гамбурга. «Абвер-III F», отвечавший за борьбу с иностранным шпионажем, пришел к заключению, что германские граждане, если не германские чиновники, были объединены в шпионскую организацию. Это подозрение в предательстве укрепилось после заявления Веры, что люди, посещавшие этот дом, говорили по-немецки. Это, как можно себе представить, привело к серьезным пертурбациям в штабе абвера в Берлине.

Весной 1942 года из Берлина пришло известие, что новый передатчик, возможно также находящийся в Брюсселе и работающий на той же частоте, что и первый, опять посылает сообщения в Москву. Как и в случае с первым захваченным устройством, передачи велись с полуночи до 5 часов утра. С помощью радиопеленгаторов эту радиостанцию тоже обнаружили. В ночь с 19 на 20 мая полевая полиция ворвалась в дом. Там обнаружили передатчик на первом этаже, но комната была пуста. Радист сбежал. Однако полицейские, поставленные на улице, видели человека, убегающего по крыше. Достигнув последнего ряда домов, он прыгнул на стеклянную крышу. После непродолжительного обыска его нашли скрывающимся в подвале. На допросе он признался, что его зовут Вильгельм Шварц, что он приехал из Кенигсберга, Восточная Пруссия, и что до 1934 года он был руководящим работником в Германской коммунистической партии. Полицейские архивы подтвердили это заявление: Шварц был в списке разыскиваемых лиц. Он уехал в Москву в 1934 году, где прошел подготовку для своей работы в Бельгии.

В его чемоданчике следователь нашел свежие донесения в зашифрованном виде, причем использовался числовой код. Он также получил в свое распоряжение и незашифрованные сообщения на немецком. В одном из них имелся полный берлинский адрес. Другие явно содержали подробную информацию, касающуюся предстоящих немецких боевых операций под Сталинградом и на Кавказе – операций, которые, кстати, начались лишь в конце следующего месяца. На этих бумагах была пометка, что они ни в коем случае не должны попасть в руки немцев, ибо только четыре человека на высших германских военных должностях знали об этих планах, так что утрата этих документов должна немедленно скомпрометировать источник.

Захваченные документы отправили самолетом в Берлин. На коротком совещании у адмирала Канариса было решено информировать командующих видами вооруженных сил. Выяснилось, что берлинский адрес принадлежал одному офицеру люфтваффе. Это был лейтенант Шульце-Бойзен, работавший в оперативной группе штаба в департаменте атташе при OKW.

Незадолго до прихода нацистов к власти Шульце-Бойзен связался со стенографистом, который находился под подозрением полиции по политическим мотивам. Однако ничего существенного против него не было найдено. Потом через свою невесту, внучку принца Ойленбурга, ему удалось установить контакт с Герингом, на которого способности лейтенанта произвели впечатление. Он стал лектором по политическим вопросам. Это позволило ему знакомиться со многими молодыми людьми, попадавшими в плен его привлекательных и приятных манер. Его необычный образ жизни привлекал других. Когда началась война, ему удалось устроить двух своих молодых людей в шифровальную часть. По долгу своей службы эти двое получали из первых рук сведения о работе иностранных секретных служб. Они передавали Шульце-Бойзену все интересное, а он переправлял всю приобретенную таким образом жизненно важную информацию русским.