Геринг, брат Геринга. Незамеченная история праведника - Уильям Берк Страница 45

На календаре было 20 апреля 1945 года, и Гитлер отмечал свой пятьдесят шестой день рождения, хотя настроение в гитлеровском бункере в Берлине царило далеко не праздничное. Здесь присутствовали Гиммлер, Геббельс, Геринг, Шпеер и кучка вновь награж денных членов гитлерюгенда, но ровным счетом никто, помимо мечтательной Евы Браун, не желал праздновать. Берлин разрушался у них на глазах. Рушились стены, и вместе с ними терпели крушение надежды. Радио и телеграф непрестанно сообщали о новых и новых поражениях немцев. Подростки с прыщавыми лицами, седовласые старцы – и тех и других можно было увидеть висящими на фонарных столбах с табличками на шее, гласившими: “Тот, у кого не хватило духу драться, должен был умереть”. Мальчики, набранные из гитлерюгенда, некоторым из которых едва исполнилось двенадцать, в форме не по размеру и с винтовками Маузера в руках, представляли собой последних, кто мог оказывать хоть какое-то сопротивление русским, чья армия сжимала город в постоянно сужающемся кольце. Посреди этого хаоса Герман и сказал любимому фюреру auf Wiedersehen, хотя знал, что в действительности они уже никогда не свидятся.

Герман покинул бункер и поспешил в другое безопасное место – в Берхтесгаден, подальше от окружавших Берлин “иванов”. Прошло три дня, и Герман, увидев, как развиваются события в Берлине, подумал, что настал тот самый момент, когда можно взять власть в Германии в свои руки и прекратить войну. Он послал в гитлеровский бункер знаменитую телеграмму, в которой вежливо поинтересовался, не кажется ли Адольфу, что сейчас как раз подходящий момент для передачи власти в соответствии с декретом 29 июня 1941 года. Этот декрет гласил, что к Герингу перейдет руководство Третим рейхом в том случае, если Гитлер вдруг окажется в какой-либо мере нетрудоспособным. “Вежливый” вопрос, однако, сопровождался не самым вежливым уведомлением о том, что в случае неполучения ответа до десяти вечера того же дня будет принято решение о том, что Гитлер действительно нетрудоспособен, что, в свою очередь, приведет в действие вышеупомянутый декрет. “То, что я чувствую к Вам в эти тяжелейшие часы моей жизни, не может быть передано словами. Да хранит Вас Господь, и пусть он несмотря ни на что позволит Вам прибыть сюда как можно скорее. Ваш Герман Геринг”. ^[204]

Получив первую телеграмму, Гитлер остался на удивление спокойным. Но после второй, прибывшей в шесть вечера, впал в ярость. Он объявил, что это ультиматум и поступок предателя, назвав Геринга “морфинистом”, после чего “разрыдался как дитя”. ^[205] Вытерев слезы и пригладив волосы, он подписал радиосообщение, написанное Мартином Борманом, его личным секретарем, доверенным лицом и, помимо прочего, давним соперником Германа. Радиосообщение обвиняло Германа в государственной измене, что означало смертную казнь, но в случае Германа оно заменялось снятием его со всех занимаемых должностей. ^[206] В конце концов Гитлер обрубил все связи с Герингом, написав 29 апреля 1945 года во второй части политического завещания: “Перед своей смертью я исключаю бывшего рейхсмаршала Германа Геринга из партии и лишаю его всех прав, которыми он был наделен декретом от 29 июня 1941 года. Далее, в соответствии с моим заявлением в рейхстаге 1 сентября 1939 года, я назначаю на его место гросадмирала Деница, президента Рейха и главнокомандующего вооруженными силами”. ^[207]

Тем временем Мартин Борман строил планы того, как избавиться от своего соперника навсегда. В обход Гитлера он вечером 23 апреля послал фюрерам СС Франку и Бредову приказ арестовать Германа, его семью, прислугу и адъютантов в резиденции в Берхтесгадене. После жесткой бомбардировки “Орлиного гнезда” и резиденции Геринга королевскими ВВС Франк получил другую телеграмму, которая якобы была послана Гитлером, но скорее всего была делом рук Бормана. В ней приказывалось расстрелять Геринга после капитуляции Берлина. ^[208]

Однако Франку хватило прозорливости, чтобы сделать вывод: в отсутствие Гитлера и Бормана именно такой человек, как Герман Геринг, один из последних людей из высшего руководства, будет заключать перемирие с союзниками. Поэтому, когда пришли вести о падении Берлина – и Гитлера, – Франк не стал доставать свой люгер из кобуры. Вместо этого он приказал препроводить Геринга и его свиту в наиболее безопасное место. Оказалось, что таким местом было австрийское поместье Германа – замок Маутерндорф. В течение шестидесятитрехчасового путешествия Геринг получил последнюю пощечину: по радио передали, что у Германа якобы “случился сердечный приступ” и что “фюрер назначил генерал-полковника Риттера фон Грайма новым главнокомандующим люфтваффе и одновременно повысил его до звания фельдмаршала”. ^[209]

Вскоре после того, как кортеж прибыл в замок Маутерндорф, Геринг и компания были освобождены от конвоя: помогли верные летчики люфтваффе: “Внезапно эсэсовцев и след простыл… Ни одного не оказалось рядом. И тогда Герман Геринг попрощался с жителями Маутерндорфа. Он пригласил моего отца, мэра и всех остальных. И поехал к американцам. Потому что русские уже были в Шайфлинге, а это всего 80 километров отсюда… Он не хотел попадаться на глаза – тем более в лапы – русских”, – рассказывает доктор Лиелотте Шрот, родственница Эпенштайнов, воочию наблюдавшая последние дни Германа на свободе. ^[210]

В своем белом мерседесе, одетый в бледно-голубой мундир рейхсмаршала, Герман отправился в замок Фишорн-ин-Брук, что неподалеку от Целль-ам-Зее, чтобы дождаться там американцев. Из замка Фишорн он послал своего первого адъютанта в люфтваффе полковника Бернда фон Браухича к американцам в Куфштайн, вручив ему письмо, адресованное лично генералу Эйзенхауэру. В нем Герман формально признавал поражение Германии и просил о встрече с Эйзенхауэром для заключения перемирия. В Куфштайне фон Браухича представили бригадному генералу 36-й пехотной дивизии Роберту Стэку. Стэк сразу же потребовал, чтобы ему организовали встречу с Германом. Они прибыли в замок Фишорн, обнаружили, что он пуст, и моментально начали охоту за Герингом. Наконец, 7 мая им удалось найти кортеж Германа неподалеку от города Радштадт. Как вспоминает Стэк, “мы наконец наткнулись на группу из 25 автомобилей, остановившихся на дороге и повернутых в том направлении, откуда приехали мы. Это был кортеж Геринга. С ним была его жена, невестка, дочь, генерал фон Эпп (гауляйтер Баварии), его повар, камердинер, помощники, охрана и так далее – всего 75 человек. Герман и я вышли из наших автомобилей. Тогда фон Браушиц [sic] представил нас друг другу. Геринг приветствовал меня старым немецким армейским салютом, а не обычным “хайль Гитлер”. Я ответил тем же”.