Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - Макар Бабиков Страница 45

Предполагали высадиться снова на Арней. Там надо было обосноваться, возобновить контакты с жителями острова, потом проникнуть в Тромсё и осесть в городе.

Командиром группы опять назначили Аспоса. Места эти были ему родные, близкие. Он родился и провел детство в Нарвике, затем с семьей переехал в Тромсё, там учился, окончил семилетнюю рабочую школу. В 1926 году вступил в комсомол, а в 1930-м — в компартию Норвегии. Отсюда эмигрировал в Советский Союз вместе с братом Леонартом, назначенным сотрудником исполкома Коминтерна. С женой разошелся еще в Тромсё, детей у него не было.

Характер Аспос имел твердый, был уверен в себе, в своих силах. Мысли выражал четко и логично, умел мотивировать сказанное.

Норвежцы с восточного Варангера, из Киберга, Вардё, Сер-Варангера ему не очень симпатизировали, подозревали в заносчивости. Это происходило скорее всего от различия в воспитании и образовании. Большинство норвежской группы отряда было из одних мест, многие — родственники, в довоенное время знали друг друга и по работе, долгие годы дружили семьями. Доверие между ними обусловлено родством, соседством, товариществом по убеждениям. А Ингольфа они не считали своим.

Помощником себе он выбрал Ингвальда Микельсена — одного из шести братьев многолюдной семьи, жившей в Киберге. Ему 35 лет. Четверо Микельсенов ушли из родного селения на советскую землю, как только оккупанты стали вводить жесткий режим. Пятый из братьев — Хильмар — присоединился к группе Кудрявцева глубокой осенью 1941 года, когда встретился с находившимся в ней Ингвальдом, потом с частью группы ушел в Перс-фьорд, а оттуда на подлодке в Полярное.

Радист группы Владимир Чижевский тоже участвовал в боевых походах отряда.

Его пытались забросить на Арней, но подлодка вернула его на базу почти со всем имуществом. Потом полгода он выполнял задание в Итре-Сюльтевике.

Поздней осенью 1942 года, вернувшись с задания, Чижевский получил отпуск, съездил в Омск, навестил мать. На фланелевке его красовался орден Красного Знамени. В ту пору такой высокой награды удостаивались немногие. Володя в отпуске с гордостью носил орден, но о том, за какой подвиг его получил, никому, даже матери, не рассказал.

Когда его просили выступить перед молодежью, перед сослуживцами матери, он деликатно отказывался. Говорить, чем занимается на войне, он не имел права.

Задание им дали большое и трудное. Прежде всего предстояло восстановить и упрочить те связи, которые завязались в прошлый приход, подыскать новых боевых соратников и через них взять под надзор труднодоступные или недоступные точки. Необходимо было проникнуть не только в Тромсё, но и в Нарвик, и в Хаммерфест, самим или через доверенных людей связаться с группой разведчиков из Мурманска, находящейся на острове Серей.

Столь сложные цели немыслимо было достичь легко и быстро, поэтому тройка шла в операцию на год. На весь срок вместе с ними забрасывались продовольствие, обмундирование, снаряжение.

Имущества набралось почти девяносто мест, около половины из них — ящики длиной до полутора метров.

Крейсерская лодка К-21 Героя Советского Союза Николая Лунина приняла разведчиков на борт со всем их многоместным и весомым грузом и вышла на задание в середине февраля 1943 года. Руководил высадкой капитан-лейтенант Николай Лобанов.

Ночью 18 февраля подошли к цели — к бухте Молвик, вклинившейся в остров Арней. Было ненастно, в сторону берега дул сильный ветер, неся с собой снежные заряды, которые временами скрывали все из видимости.

Разведчики не хотели высаживаться в такую погоду: можно замочить все имущество.

Лобанов с их мнением не согласился, посчитал, что они излишне осторожничают, а Лунин высказался еще резче: десантники неважные моряки, боятся моря. Это задело за живое и норвежцев — их было вместе с переправщиками шестеро — прирожденных мореходов, — и Чижевского, который окончил морской техникум и плавал на судне радистом. Настроение испортилось. Еще на базе произошла стычка с капитан-лейтенантом Ермолаевым, который нередко несправедливо относился к разведчикам, давал им необъективные характеристики. К тому же у Микельсена случились семейные неприятности: его брат — сотрудник Коминтерна — попал в трагическую ситуацию.

Выведенные из равновесия, Микельсен с переправщиком Торлейфом Утне пошли к берегу на шлюпке, нагруженной примерно вполовину грузоподъемности, оставшиеся наблюдали за ними.

Шлюпка дошла до берега и через некоторое время отправилась в обратный путь. Переправщик доложил, что груз подмочен, его оставили на обсушке под наблюдением Микельсена.

Лобанов и Лунин приняли решение высадку прекратить, груз и Микельсена вернуть обратно на лодку.

Подводная лодка ушла в море, погрузилась.

Разведчики и переправщики написали на имя начальника отдела рапорты, в которых объяснили причины, по коим считали высадку невозможной. Особенно убедительно доложил об этом Чижевский, за год до этого попавший в этих местах в подобную ситуацию, из-за которой операция оказалась невыполненной.

За ночь нарастили весла, рации и батареи к ним запаяли в жестяные банки.

Через сутки вернулись на прежнее место. Первым рейсом на шлюпке с аварийным запасом продуктов, рацией и оружием ушли разведчики. Потом Тулейф Утне, Рейдар Микельсен, Франс Юппери и Ялмар Петерсен семью рейсами за полтора часа перебросили все остальное имущество.

Вчерашняя размолвка забылась. Лунин убедился, каковы в деле моряки, что шли на утлых резиновых шлюпках с горбами торчащего над бортами груза в неизвестное будущее.

Первые дни на связь с базой не выходили, осматривались, обживались, раскладывали по основным и запасным хранилищам имущество и продукты. Прежних знакомых пока не навещали.

Через неделю, когда вошли в ритм новой жизни и приготовились выполнять основное задание, сообщили о себе на базу, установилась ритмичная двухсторонняя связь.

В первых же радиограммах донесли о вражеских транспортах, плывших курсом на северо-восток, к портам Варангера.

Заметно потеплело, стаяли остатки снега, зазеленела трава, набухли почки, кое-где появились крохотные листочки, подсохли тропки. Весна набирала силу.

Аспос и Микельсен пошли в знакомый хуторок Йоргенсенов. Чижевский остался на точке дежурить, следить за морем, стеречь пристанище и имущество.

Встретились по-дружески, как боевые товарищи, связанные общим делом.

Альф Йоргенсен теперь уже не прятал разведчиков от своей многочисленной семьи. Еще в конце прошлого визита домочадцы знали, сколь опасные соседи у них появились. А приемный сын Йоргенсена Хокон Христиансен и зять Иохим Хаммер и в ту пору помогали разведчикам, добыли немало интересных сведений, особенно о стоянках кораблей и о береговых укреплениях.

После кофе, будто для задушевного перекура, ушли из дома, сели на солнцепеке на зеленой лужайке. Со спины нагромождение валунов прикрывало их от северного ветра. Йоргенсен, Хокон и Иохим немало рассказали о новых порядках, установленных оккупантами, где стоят и какими проливами ходят немецкие корабли от Нарвика мимо их острова к Хаммерфесту и дальше на север, вплоть до Альты, где в ближних водах выставлены минные заграждения — об этом они сами знают, поскольку обязаны строго держаться курса, когда отправляются на путину.