Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский Страница 45

Сепсис, пожалуй, – самое обычное слово в устах любого современного медика. Оно понятно первому встречному, более-менее продвинутому, современному человеку.

Однако – совсем недавно еще его трактовали как «заражение крови», как «общую гнойную инфекцию». А в соответствии с последними научными взглядами за ним скрывается некое «патологическое состояние, обусловленное непрерывным или периодическим поступлением в кровь микроорганизмов из очага гнойного воспаления».

Для большей убедительности, в «Энциклопедическом словаре медицинских терминов» под редакцией академика Валентина Ивановича Покровского, откуда почерпнуто это строгое научное определение, добавлено еще, что сепсис характеризуется «несоответствием тяжелых общих расстройств местным изменениям и часто образованием новых очагов гнойного воспаления в различных органах и тканях».

Сказанное означает, что сепсис может возникнуть при самой неприметной ранке или даже совсем безобидной, на первый взгляд, царапинке.

Само слово «сепсис» – давнее, как мир. В основе его заключен древне греческий глагол σήπω, что в переводе на русский язык означает «гноить», «портить», «разлагать». Этот глагол употреблялся еще поэтом Гомером в весьма широком смысловом диапазоне. Он широко использовался им как по отношению к бревнам, из которых были сколочены в древности морские суда, постепенно превращавшимся в гниль, потому что покоились на открытом морском берегу ^[16], так и по отношению к человеческому трупу, который давно был зарыт и начал уже разлагаться.

Более того, у великого древнегреческого трагика Еврипида данный глагол встречается уже в выражении «кровь еще гниет» (σωμα έτι σεσήπεν); здесь подразумевается то обстоятельство, что пролитая из человеческого тела кровь рано или поздно высыхает на солнце, и следы ее, в конце концов, теряются из виду…

Имеются также довольно серьезные основания полагать, что приведенный нами глагол хотя бы чисто этимологически был связан с именем существительным σήψ, σηπός, означавшим название какой – то сильно ядовитой змеи, от укуса которой наступала сильнейшая жажда и гниение всего пораженного участка. Предположительно, она как раз и ужалила одного из древнегреческих героев по имени Филоктет…

Это слово, кстати, позаимствованное непосредственно из греческой языковой стихии, было отлично известно в Риме, в том же значении. На берегах Тибра под ним понимали, очевидно, то же самое зловредное пресмыкающееся.

В сочинениях знаменитого философа Платона, а также не менее знаменитого его младшего современника и ученика Аристотеля, сплошь и рядом употреблялось имя существительное сепсис – однако уже в значении «гниение», «загнивание». У Аристотеля фигурирует также имя существительное σηπτικόν, за которым скрывается уже некое средство, вызывающее процесс гниения. Немного позже, у историка Диодора Сицилийского, жившего в период между 80 годом до новой эры и скончавшегося уже в 29 году новой эры, появляется имя прилагательное σηπτικός (в словосочетании σηπτικόν φαρμακόν – лекарство, снадобье, вызывающее гниение).

Все это так, но чтобы обрести терминологическое значение, приведенное нами чуть выше, как видим, – слову «сепсис» предстояло еще преодолеть воистину астрономическое расстояние, равное нескольким тысячам лет. Ради этого необходимо было, прежде всего, понять причины заражения крови, а чтобы уяснить их, нужно было изобрести соответствующий оптический прибор, при помощи которого можно было бы заглянуть в недоступный нашему зрению мир, изучить в нем мельчайшие существа.

Можно было…

Но лучше рассказать обо всем по порядку.

* * *

Естественно, осложнения, возникающие в организме при нарушении целостности кожных или слизистых покровов, никак не могли ускользнуть от внимания даже первобытного человека. А что уж говорить о его потомках, а тем более – о разного рода врачевателях… При заживлении ран начинались страшные воспалительные процессы, в той или иной степени проявлялось гниение человеческих тканей.

Подобного рода проблемы врачеватели старались снять при помощи различного рода веществ, накладываемых на раны и, несомненно, обладавших определенными целительными свойствами, выраженными в разной степени. Это заметно было уже в поступках врачей Махаона и Подалирия, действующих еще в гомеровской «Илиаде».

Начиная с незапамятных времен и заканчивая второй половиной XIX века, врачи поступали при этом вслепую, всецело уподобляясь людям, ищущим неизвестно что, и только интуитивно улавливающих наличие какого-то болезнетворного коварного начала.

К истинному пониманию причины раневых инфекций античность так и не смогла приблизиться, по крайней мере, – мы не располагаем потребными для этого данными. И только лишь проницательный ум врачевателя Авиценны, который, подводя итоги достижений античности, смог заподозрить, что причины подобного рода заболеваний скрываются в наличии каких-то пустяковых, совершенно невидимых для человеческого глаза, существах, то есть – микроорганизмах.