Тамбовский волк - Виктор Юнак Страница 45

— Поздно, Владимир Ильич, — ответил Свердлов. — Она расстреляна.

В это время в кабинет к Малькову вошёл Аванесов. Он предъявил коменданту Кремля постановление ВЧК о расстреле Каплан.

— Когда? — коротко спросил Мальков.

— Сегодня, немедленно, — ни один мускул на лице Аванесова при этих словах не дрогнул.

Минуту помолчав, теперь уже спросил Варлаам Александрович Аванесов.

— Где будете расстреливать?

— Пожалуй, во дворе Автобоевого отряда. В тупике, — после некоторого раздумья произнёс Мальков.

— Согласен, — кивнул Аванесов.

В этот момент к Малькову заглянул и Свердлов. Он, как никто другой, торопился с исполнением приговора: то ли боялся, что его не выполнят, то ли не до конца доверял чекистам.

— А хоронить её где будем? — спросил Мальков.

Аванесов задумался, но молчание прервал Свердлов:

— Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа.

И здесь Яков Михайлович не был оригинален: точно также он приказал поступить и с останками расстрелянной семьи Романовых.

Мальков несколько опешил от этих слов, но даже и не подумал ослушаться приказа. В четыре часа дня 3 сентября он велел начальнику Автобоевого отряда выкатить из боксов несколько грузовых автомобилей и запустить их моторы, а в тупик загнать легковую машину и повернуть её радиатором к воротам. В воротах гаража он поставил вооружённую охрану — двух латышских стрелков.

После этого лично отправился за Каплан, вывел её во двор и скомандовал:

— К машине! — указав на стоящий в тупике автомобиль.

Ничего не подозревавшая Каплан лишь судорожно передёрнула плечами и пошла в указанном направлении. Шаг, другой, третий. Мальков поднял пистолет и выстрелил. Позднее в своих воспоминаниях комендант Кремля напишет:

"Было 4 часа дня 3 сентября 1918 г. Приговор был исполнен. Исполнил его я, Павел Дмитриевич Мальков, — собственноручно. И если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская крючок, как не дрогнула она тогда..."

И плевать было ему, Павлу Дмитриевичу Малькову, на то, что никаких доказательств того, что именно Фанни Каплан, эта полуслепая и битая жизнью женщина, стреляла в Ленина, так найдено и не было.

Неожиданным свидетелем казни оказался живший в те годы в Кремле пролетарский поэт Демьян Бедный. Он всецело поддержал расстрел, ни секунды не раздумывая. Более того, после расстрела он помог Малькову оттащить тело казнённой в Александровский сад, помог ему найти пустую бочку, засунуть тело мёртвой женщины в эту бочку. Они облили её бензином и подожгли. И тут с поэтом случилась неприятность: почувствовав запах горелой человечины, весьма грузный Бедный упал в обморок.

Волна расстрелов "за кровь Ленина и Урицкого" с Каплан лишь началась. В Петрограде, только по официальным данным, было расстреляно 500 заложников, в Москве — более 100 человек. Всего же по России до конца 1918 года было казнено более пятидесяти тысяч человек.

Подобные действия Кремля возмущали не только врагов и оппонентов большевиков. Находились люди и в их рядах, которые не могли молчать по этому поводу. Так, старый большевик (член партии ещё с 1898 года), талантливый публицист Михаил Ольминский, кстати, сам пострадавший во время взрыва в 1919 году в Леонтьевском переулке, в здании Московского комитета РКП(б), когда был убит Загорский, смело заявил: "Можно быть разного мнения о красном терроре, но то, что сейчас творится, это вовсе не красный террор, а сплошная уголовщина". А красный командир и политработник Александр Дьяков пошёл ещё дальше, добившись приёма у Ленина, заявил, глядя ему в глаза:

— Разве вы не слышите голосов рабочих и крестьян, требующих устранения порядков, при которых могут человека держать в тюрьме, по желанию передать в трибунал, а захотят — расстрелять?

Правда, и Ольминскому, и Дьякову повезло — всё-таки Ленин, в отличие от Сталина, умел выслушивать прямую критику и не судить критикующих его. Оба этих деятеля умерли своей смертью.