Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938-1945) - Алексей Буяков Страница 45

Санитарная часть отряда находилась под руководством майора Петра Степановича Логиновского, служившего в годы Гражданской войны военным врачом в ОМО и частях Дальневосточной армии. Ветеринарную часть возглавлял прапорщик Макаров, его заместителем являлся Евгений Грацианов, до призыва в отряд в январе 1944 года окончивший Государственный ветеринарный институт в Мукдене и несколько лет проработавший ветеринарным врачом на Харбинском ипподроме.

Недостаток хорошо подготовленных унтер-офицерских кадров во всех РВО привел к воссозданию в составе Сунгарийского отряда в мае (или июне) 1944 года учебной команды (курсов кандидатов младшего командного состава), которая должна была готовить младший комсостав для всех русских отрядов. Срок обучения в учебной команде составлял шесть месяцев. Сюда отбирались наиболее подготовленные солдаты и ефрейторы из всех русских воинских отрядов. Первым начальником команды был назначен ротмистр Ядыкин, позднее замещенный корнетом Постовским. [358]

Грацианов Е. П. ГАХК

В связи с изменением статуса русских воинских отрядов появилась особая символика – отрядное знамя, представлявшее собой белое полотнище с изображением Святого Георгия Победоносца, [359]и нагрудный отрядный знак. Отрядный знак был выполнен в форме вписанного в круг выпуклого креста с расширяющимися концами (ополченческий крест), имевшего цвет красной горячей эмали с белым кантом по краю. В центре креста в круглом медальоне, окруженном цветами государственного флага Маньчжоу-го, [360]располагалась фигура Святого Георгия Победоносца, поражающего змия. Этот же крест был изображен на отрядных печатях РВО. [361]

Место размещения отрядного знамени и Высочайшего Императорского Рескрипта о создании отряда Асано вместе с Божницей являлось дежурным постом номер 1 Сунгарийского гарнизона. Согласно предписанию об особых обязанностях часовых караула, «к Божнице, знамени и Рескрипту не имеет права прикасаться никто, кроме командира отряда, адъютанта, знаменщика и дежурного офицера. При возникновении пожара или в чрезвычайных случаях, когда отсутствует командир отряда и адъютант, – [часовой] срочно сообщает дежурному офицеру или рунду. Если же для этого нет времени – сам выносит Божницу, знамя и Рескрипт в безопасное место». [362]

Некоторые изменения были внесены во внутренний распорядок жизни отряда. Была введена утренняя гимнастика, часовой отдых после обеда. Упразднены обязательные перемещения по территории военного городка только бегом, запрещено рукоприкладство. [363]В одном из информационных документов БРЭМ, отражающем настроение группы родителей после посещения ими в 1944 году своих сыновей-асановцев, отмечалось: «В самом начале было несколько печальных инцидентов, где некоторые унтер-офицеры позволили себе бить по лицу за всякие дисциплинарные провинности. Но как-то об этом узнал полковник Смирнов, и он очень строго наказал их. Теперь самое лучшее отношение, конечно, большая строгость, но это ничего». [364]

Ослабление режима внутренней жизни Сунгарийского отряда, как, впрочем, и остальных РВО, привело к увеличению случаев нарушения военнослужащими дисциплины. Так, в марте 1944 года курсант юнкерского училища старший унтер-офицер Г. Я. Коваленко совершил самовольную отлучку в Харбин. Причиной стала девушка. В Харбине Коваленко был задержан, препровожден на Сунгари-2 и посажен в карцер. По окончании 15-дневного заключения в карцере курсанта разжаловали в рядовые и уволили в резерв. Летом 1944 года эстандарт-юнкеры В. В. Горохов и С. В. Михайлов, проходившие практику в Ханьдаохэцзийском РВО, получили строгий выговор со стороны отрядного советника капитана Камимура за нетактичное поведение, поскольку «пили водку, играли в карты и волочились за женщинами». [365]Осенью того же года в Ханьдаохэцзийском РВО была обнаружена пропажа нескольких единиц оружия, что привело к увольнению со службы подозревавшегося в пропаже каптенармуса 1-й роты Н. И. Шашлова. В апреле 1945 года старший унтер-офицер Сунгарийского отряда Ю. А. Волков был снят с должности и. о. начальника отдела боепитания за оскорбление в пьяном виде прапорщика и переведен писарем в 5-й отдел штаба отряда. И это далеко не все случаи.

Согласно утверждениям некоторых асановцев, в их среду проникали и сообщения подпольной радиостанции «Отчизна», начавшей свою деятельность в Харбине в конце 1944 года. Радиостанция была создана группой эмигрантской молодежи во главе с бывшим лидеров Союза националистической молодежи Устиновым при покровительстве и руководстве со стороны одного из старших начальников ГБРЭМ – Михаила Матковского. [366]«Отчизна», в частности, призывала эмигрантскую молодежь идти в РВО, чтобы приобрести боевые навыки, которые помогут в дальнейшем бить японцев. [367]

Как уже отмечалось, после 2-го Амурского похода отряд прекратил практику долгосрочных учебных походов. В 1944 году был совершен только один учебный пеший поход, длившийся десять дней. Так же как в сентябре 1943 года, отряд в полном составе выдвинулся в Мадачэнкоу, район станции Яблоня. В Мадачэнкоу проводились отрядные учения, в ходе которых штурмом была взята сопка, взорван мост, осуществлено освобождение «арестованных советскими солдатами колхозников». Учения завершились смотром отряда. На учениях присутствовал начальник Харбинской Военной миссии генерал Дои и ряд других японских чинов. [368]

Японское руководство постоянно курировало деятельность Сунгарийского РВО. Отряд неоднократно посещали полковник Асано, генерал-майор Дои, генерал-майор Акикуса Сюн. [369]В мае-июне 1944 года отряд удостоил своим посещением принц Микаса Такахито, самый младший брат императора Японии Хирохито, служивший в Императорской Ставке. Высокопоставленный гость присутствовал на смотровых занятиях в городке отряда на станции Сунгари-2. По окончании смотра каждый офицер отряда представлялся ему лично. Каких-либо публичных выступлений со стороны принца не было, но на банкете в его честь, организованном в офицерском собрании, он выступил перед командным составом отряда с небольшой речью, в которой поблагодарил за оказанную честь и пожелал укрепления духа и воинской подготовки во имя интересов японского и русского народов. Он также лично поблагодарил полковника Смирнова за хорошо проведенные занятия и физическую подготовленность чинов отряда. [370]