Среди красных вождей - Георгий Соломон Страница 45

– Вот увидите, вам влетит за это… влетит… возьмут карася под жабры, хе-хе-хе… не отвертитесь…

В тот же день Гуковский опять приходить комне. С ним какой то «джентльмен».

– Вот позвольте вам представить, Георгий Александрович, – это наш лучший поставщик, господин Биллинг, к которому вы можете относиться с полным доверием.

Мне уже известно это «почтенное» имя – это брат жены Эрлангера, которого Гуковский сделал универсальным поставщиком. Я вспоминаю это знаменитое имя. Это был поставщик, через которого должны были проходить все поставщики, уплачивая ему установленную «законом» комиссию, иначе поставщики, несмотря ниначто, не получали заказа…

– Очень счастлив представиться, Георгий Александрович, – говорит, низко кланяясь Биллинг. – Надеюсь, что и вы не обойдете меня своими милостями… надеюсь, что все останется по старому…

С отвращением говорю несколько любезных слов, торопясь закончить этот визит… И они оба, Гуковский и Биллинг, уходят.

Попозже в тот же день я говорю Гуковскому.

– Напрасно вы представляете мне Биллинга. Я ведь знаю, что он представляет собою, этот зять Эрлангера… Он у меня не будет иметь заказов…

Гуковский возражает, уверяет, что это честнейший человек, очень полезный… Я слушаю, удивляюсь этим лживым и таким ненужным уверениям: ведь Гуковскому известно, что я отлично знаю всю подноготную исключительного положения, занимаемого этим «поставщиком», и что я сейчас же могу уличить его во лжи…

Но он продолжает уверять…

И в тот же день Гуковский звонит мне по внутреннему телефону:

– Георгий Александрович, – слышу я, – у меня сидит господин Сакович (если не ошибаюсь в фамилии), это первый ревельский банкир… он хотел бы представиться вам… Можете вы его принять… Ну, так он идет сейчас к вам.

И ко мне входит этот «первый банкир». Это избитый, как пятиалтынный, тип биржевого зайца, молотящего на обухе рожь. Он представляется и сейчас же начинает уверять меня в своей значимости, в своем влиянии на бирже, во всех банках…

– Мы с Исидором Эммануиловичем в самых лучших отношениях, – рекомендуется он. – Чуть что, и я веськ услугам ИсидораЭммануиловича, – подчеркивает он. – Надеюсь, и с вами мы будем друзьями…

Он говорит, а я слушаю и гляжу на него, на его лицо, в его глаза, и мне вспоминается мой любимый Салтыков с его злыми характеристиками: «… на одной щеке следы только что полученной пощечины, а на другой завтра будут таковые же…»

– Так я надеюсь, Георгий Александрович, что вы не обойдете меня с вашими банковыми поручениями… Только позвоните, и я у вас…

– А как называется ваш банк? – спрашиваю я. Этот естественный вопрос его смущает он, начинает вертеться в своем кресле. Уверенный тон исчезает и он отвечает мне с какими то перебоями:

– У меня, видите ли, Георгий Александрович, у меня… собственно, банка нет… Я директор банка «Шелль и Ко.», директор разных других банков… Все, что вам угодно… все операции… по обмену валюты… наивыгоднейший курс… по выдачам авансов… аккредитивные операции… Извольте только обратиться ко мне… в пять минут все будет устроено…

– Значит, я могу обращаться к вам в банк «Шелль и Ко.».

– Извольте видеть… лучше прямоко мне… так мы всегда с Исидором Эммануиловичем делали… они позвонят мне… и через пять минут все готово… и на лучших условиях…

Впоследствии, когда я, нуждаясь в услугах банка, познакомился с банком Шелль, я узнал, что Сакович выдавал себя ложно за директора этого большого и солидного банка, (Много позже, когда я был уже в Лондоне,

Н. П. Шелль обратился ко мне с письмом, в котором, сообщая что вынужден преследовать Саковича судом за присвоение себе звания доверенного и директора его банка, просил меня дать письменные показания о нем, что я немедленно и исполнил. – Автор.) что на самом деле он был лишь обыкновенным посредником, достававшим и предоставлявшим иногда этому банку клиентов, получая за это определенную комиссию… Конечно, нам, представлявшим собою крупного и желательного для всякого банка клиента, не было ни малейшей нужды в таких посредниках, наличность которых лишь удорожала операции… Зачем же Гуковский пользовался услугами Саковича? Ответ простой: он и Эрлангер получали от него в свою пользу тоже часть его комиссии…

В тот же день Гуковский представил мне и Линдмана. Я позволю себе в дополнение к тому, что я выше о нем говорил, заметить, что он также, как и Сакович, произвел на меня впечатление (а по ознакомлению с делами, я увидел, что был прав) просто прожженного малого, готового на что угодно и «на все остальное»…

Приходили ко мне и еще некоторые поставщики, и все почти в унисон просили «не обходить», быть милостивым» к ним ивсе без исключения уверяли меня в своей готовностибыть полезным в любом отношении»…

Приходил еще Гуковский, надоедал своими «советами», несколько раз грозил мне ранами и скорпионами своих доносов… Настаивал еще на том, чтобы я оставил у себя на службе Эрлангера, чтобы я приблизил к себе Биллинга… Я, отшучиваясь и смеясь над его наивностью, отказывался.

– Не смейтесь, Георгий Александрович, – сказал он, наконец, – не смейтесь… Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела, хе-хе-хе!.. А кошечка – это я, хе-хе-хе!..

– Послушайте, Исидор Эммануилович, – ответил я серьезно, – неужели вам не надоело наседать на меня со всеми этими вопросами? Неужели вы не видите, что ваши угрозы на меня не действуют, что я не боюсь вас…

– Не боитесь? – прищурив свои гнойные глазки, спросил он. – Ой, боитесь… хе-хе-хе!.. И вы увидите, что я вас и погублю… хе-хе-!.. А что касается Эрлангера, я больше не настаиваю. Я его спас от ВЧК и у него заграничный паспорт готов… да, готов… я не боюсь и говорю вам: я сам устроил ему это дело и он вольная птица. Послезавтра пароход «Калевипоэг» уходит в Стокгольм, и он с ним уедет…

И действительно, в указанный день вся эта почтенная компания,

т. е., Эрлангер с женой и Биллинг уехали на пароходе «Калевипоэг» в Стокгольм, освободив ту квартиру, которую снимал и меблировал для них на казенный счет Гуковский…

Худо ли, хорошо ли, но этот гнилой зуб был вырван… И в тот же вечер Гуковский напился до положения риз. Вернувшись домой лишь около пяти часов утра и пьяно и гадко ругая меня за глаза, он кричал курьерам свирепые угрозы по моему адресу: – Это я с горя, – кричал он, – но Соломон меня попомнит! (непечатная ругань)…

Так почтил Гуковский день отъезда Эрлангера, который, по слухам, «заработал» в Ревеле около двух миллионов шведских крон и занялся не то в Швеции, не то в Германии коммерцией… Гуковский раздобыл ему за бешенные деньги очень хороший фальшивый паспорт, и он живет под вымышленным именем…

Так прошли первые дни моего пребывания в Ревеле. Я сразу же получил огненное крещение. Конечно, я ожидал от Ревеля всего худшего, но то, что встретило меня там и то, что мне пришлось пережить там в дальнейшем, превзошло все мои ожидания. Порою мне становилось страшно, хватит ли у меня сил вынести эту борьбу. Но отступать я не хотел, это было не в моих принципах. И меня поддерживало сознание, что я, может быть вношу хоть крупицу в дело спасения России от полного развала…