На передних рубежах радиолокации - Виктор Млечин Страница 45

Т. Р. Брахман вызвал Г. В. Кияковского и показал ему директиву и проект ТЗ. Осознав размах работы и требования к комплексу, Кияковский, по-видимому, понял, что надвигающаяся глыба может его и придавить Он почувствовал, что здоровье даёт сбой, возник спазм, ему стало плохо. Вызванный врач констатировал, что больному нужен покой. Ввиду неотложности дела Брахману ничего не оставалось, как продолжить разговор, теперь уже с Г. Я. Гуськовым. Так Гуськов стал руководителем нового заказа и главным конструктором ОКР «Днестр». О судьбе, трагической судьбе талантливого инженера и учёного Г. В. Кияковского я расскажу отдельно. А сейчас о новой работе Г. Я. Гуськова. Разобраться в присланных бумагах было непросто. Но Гуськов был не из тех людей, которые пасуют перед трудностями или страшатся будущих неудач. Чтобы определить объём работ, он вызвал компетентных представителей Богуславского из НИИ-885 и попросил подробных разъяснений. Постепенно прояснялись контуры задачи, которую предстояло решать. Необходимо было разработать приёмо-передающий радиокомплекс для траекторных измерений и передачи команд управления на борт стартующей ракеты. Такую работу 108 институт до тех пор не выполнял, сколь-нибудь подготовленных кадров для этого не имел. Прибывшие сотрудники НИИ-885 «утешили», сказав, что счётно-решающие операции они берут на себя, как и головную роль по всей ракетной тематике.

После обсуждения в коллективе существа новых задач Гуськовым был намечен предварительный план дальнейших работ. Он включал несколько этапов. Этап первый состоял в приёме сигналов бортового передатчика по каналам главного и зеркального пунктов. После декодирования сигналов по величине задержки импульсов вырабатывалось напряжение, пропорциональное разности дальностей «борт – главный пункт» и «борт – зеркальный пункт». Разностное напряжение далее передавалось по линии связи на борт, где в соответствии с методом Коноплёва-Богуславского формировались сигналы бокового отклонения и боковой скорости ракеты относительно плоскости стрельбы. Эти сигналы отрабатывались автоматом стабилизации, тем самым осуществлялась боковая коррекция и уменьшался до минимума угол рыскания. Этап второй заключался в разработке аппаратуры определения радиотехническими методами угла визирования стартующей ракеты. Требования к точности по углу превосходили более чем на порядок достижимые в то время. Достаточно сказать, что один из вариантов антенны составлял в диаметре 10 м (затем размер был уменьшен). Пеленгатор амплитудного типа должен был работать в режиме автоматического слежения. Естественно, что этот этап разработки был одним из самых трудоёмких.

Этап третий состоял в получении на главном пункте на основании измеренных данных информации о дальности до ракеты и скорости её изменения. Счётно-решающие устройства направляли полученные напряжения на датчики, которые определяли динамику полёта ракеты и выдавали для передачи на борт команду отсечки двигателя. Для реализации таких обширных планов нужны были квалифицированные специалисты. Брахман понимал, что 13 лаборатория не потянет такого груза работ, но, с другой стороны, прекрасно осознавал, что никто ему не простит, если он оголит другие, коренные направления деятельности 108 института. И Брахман пошёл по пути мобилизации всех не полностью загруженных специалистов, а также направил в распоряжение Гуськова вновь прибывших молодых офицеров.

Разработку уникальной антенны для пеленгатора Гуськов поручил И. Б. Абрамову. Всего нужно было разработать, если не ошибаюсь, до 40 блоков. Но главное состояло в том, чтобы «закрыть» важнейшие направления заказа. Старшим по отработке схемы пеленгатора Гуськов назначил Ю. М. Круглова, тогда подполковника, уже имевшего опыт работы в области систем автоматического регулирования. Разработку элементов СВЧ-тракта взял на себя подполковник О. С. Индисов.

Меня Гуськов вызвал в кабинет, где находился представитель НИИ-885 (фамилию его не помню, но говорил он от имени Е. Богуславского). Познакомились. Гуськов сказал: «Надо разработать датчики, дающие с большой точностью информацию о координатах стартующей ракеты (дальность, угол) и их производных (т. е. скорости изменения)». В качестве исходной «бумажной» модели гость передал мне принципиальную схему трёхступенчатого датчика. «Три ступени для уменьшения габаритов», – добавил он и пообещал привезти модель «живьём». В заключение Гуськов заметил: «Учти, что команды с датчиков передаются на борт ракеты, и она будет их отрабатывать».

1956 г. стал годом разработки аппаратуры по заказу «Днестр». На производство были отправлены чертежи макета антенны. Размеры антенны поначалу превосходили все возможности заводского оборудования, но упорной работой технологи с этой задачей справились. Однако для доведения точности пеленгации до требуемых кондиций схемщикам пришлось изрядно повозиться.

Ознакомившись с переданными мне материалами, касавшимися построения координатных датчиков, я понял, что надежда авторов на повышение точности съёма в многоступенчатом датчике при уменьшенных габаритах не оправдана, т. к. возникают практически не устранимые ошибки при переключении ступеней. Привлекая множество источников для расчёта потенциальной точности подобных устройств, я пришёл к выводу, что добиться требуемых параметров будет непростой задачей. Составив схему расчёта, я получил количественные данные, позволяющие оценить возможности создания и изготовления таких приборов. С этими данными я решил ознакомить специалистов смежных предприятий, имеющих опыт в этой области. Я объездил несколько предприятий с отрицательным результатом. Наконец, когда я приехал на опытное производство НИИ, в котором я и ранее бывал, мне показали образцы приборов, которые они выпускают. При этом сказали, что добиться указанных мною точностей просто невозможно. Я приехал в институт и рассказал Гуськову об увиденном, отдал результаты моих расчётов и выходные параметры, необходимые для создания приборов. Как я в дальнейшем понял, эти данные были включены в постановление Правительства именно тому НИИ, в котором я побывал. Вся эта история была уже почти позабыта, когда вдруг позвонили и сообщили, что пришла многотонная грузовая машина с упакованными приборами. Тогда ещё не было лифта, и человек пять еле справлялись, чтобы втащить на четвёртый этаж каждый из пяти привезённых ящиков.

Вся разработанная аппаратура была смонтирована в фургоне и вместе с антенной была отправлена в Тюротам в начале 1957 г. В степи, на выделенной позиции начались наладочные работы. Для имитации сигналов борта была использована вышка, но на определённом этапе при замере ошибок пеленгации её высота оказалась недостаточной и был задействован аэростат. Работы велись в тяжелейших условиях казахской полупустыни, но система радиоуправления всё же была подготовлена, и 16 мая 1957 г. состоялся успешный пуск королёвской ракеты Р-7, ознаменовавший начало эпохи межконтинентальных баллистических ракет. С помощью того же комплекса управления через несколько месяцев, а именно 4 октября 1957 г., был запущен первый спутник Земли. 12 апреля 1961 г. состоялся исторический полёт Ю. А. Гагарина. Как всякое пионерское начинание работа по созданию ракетного щита страны и космических аппаратов сопровождалась не только победами, но и неудачами, срывами и аварийными ситуациями. О них подробно пишет в своей книге «Ракеты и люди» Б. Е. Черток. Но вот что интересно. Среди множества факторов, о которых он упоминает, лишь один-два касаются нештатной работы или отказа радиокомплекса 108 института. Первый случай я хорошо помню, и заключался он в захвате сигнала бортового передатчика не основным, а боковым лепестком антенны пеленгатора, вследствие чего ракета пролетела мимо цели – Луны. Было это в начале 1959 г., когда Гуськов, прилетев с полигона, сообщил об этом факте. Немедленно были внесены исправления в схему, после чего подобные случаи были исключены. Другой факт был связан с отказом в работе электропитания, к чему мы, радисты, обычно не имеем отношения, т. к. существует спецслужба электриков.