Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте - Андрей Васильченко Страница 45

Данная расово-биологическая гипотеза должна была быть доказана посредством повторения путей «нордической миграции». Если между европейскими народами и тибетскими племенами существовало некоторое родство, то маршруты данных миграций должны были пролегать по южным районам России.

По этой причине Бегер полагал, что первая экспедиционная группа (пока еще при советской поддержке) должна была проделать путь по территории Украины, затем пройти по северному берегу Аральского моря, завернуть в Самарканд, затем оказаться в Ташкенте, и лишь затем из Восточного Туркестана направиться в Тибет На обратном пути немецкие ученые должны были исследовать другие районы, в частности Сибирь. Возвращение экспедиционной группы предполагалось завершить через Ленинград, откуда она направилась бы в Прибалтику, а оттуда в Германию.

В той же самой докладной записке был изложен план и второй экспедиции, которая должна была происходить одновременно с первой. За два-три года она должна была проделать очень длинный путь. Начавшись в Берлине, она должна была проследовать через Альпы, Балканы, затем оказаться в Турции, перейти в Кавказский регион и закончиться в Азербайджане. Обратный путь немецких ученых должен был пролегать через Армению, «понтийский регион», Карпаты, чтобы в итоге закончиться в Судетской области. Методики исследования должны были быть, как принято сейчас говорить, междисциплинарными. Участники обеих экспедиции должны были разбираться в психологии, истории, биологии, расовой гигиене. Для удобства их работы должны были быть изданы специальные методические пособия. Размах запланированных экспедиций впечатлял: кроме обязательных антропологических замеров их участники должны были записывать народные сказки и легенды, проводить археологические раскопки и т. д. Одновременно с этим должны были изучаться условия жизни в каждой конкретной местности. При этом должна была выявляться зависимость традиций и обычаев от климата и географических условий.

Главным итогом экспедиции, как уже говорилось выше, должно было стать подтверждение гипотезы о наличии в Азии нордических расовых компонентов, а также выявление приблизительных путей доисторической миграции «нордических племен». Но собственно у Бегера не было никаких сомнений относительно истинности данной гипотезы, а стало быть, экспедиция должна была лишь собирать материалы, ее подтверждающие. В итоге сама экспедиция и сделанные ею выводы должны были способствовать укреплению наци он ал-социалистического мировоззрения. Все ученые и исследователи должны были подчиняться изначальной политической установке. В этой связи Бегер позволял себе критиковать организацию тибетской экспедиции 1938–1939 годов. «Цели прошлой экспедиции в своей основе не имели ни одного национал-социалистического принципа, а именно, истинного товарищества, обмена мнениями, признания национал-социалистического мировоззрения. Общей целью экспедиции было всего лишь желание стать первыми немцами, посетившими Лхасу Такие цели достойны разве что для туристов, спортсменов и журналистов светской хроники. Если конечной целью было намерение всесторонне исследовать до сих пор не изученную часть Земли, то это очень обыденно и пошло. Но оказалось, что экспедиция СС как раз лучше всех исследовала Тибет и Гималаи. Поэтому отныне возможно лишь углубление уже полученных знаний. Сегодня мы находимся на пороге кардинального переворота как политической системы мира, так и принципов исследования Земли… Эта экспедиция, где каждый ее участник преследовал свои личные научные цели, была слишком индивидуалистической, чтобы быть национал-социалистической». Следовательно, все участники зарубежных экспедиций должны были быть не только достойным представителями Германии, но и следовать четко установленному канону зарубежных поездок, которые могли привлечь к себе общественное внимание. В Бегере говорил не столько ученый, сколько эсэсовец. Поэтому он хотел требовать от каждого ученого и исследователя не только следования научным целям экспедиции, но и должен был обладать обширным запасом знаний, которые бы помогли справиться со всеми непредвиденными проблемами. По мнению Бегера, подбор участников будущих экспедиций должен был осуществляться только после того, как они прошли бы многонедельные курсы в специальном лагере. Речь шла не о военной, а именно об идеологической подготовке. Накануне отъезда экспедиций ее участники, по мнению эсэсовского антрополога, должны были давать что-то вроде клятвы, в которой обязались следовать принципам национал-социализма. Ученые ни на минуту не должны были забывать о том, что являются «представителями немецкого народа и выразителями идей национал-социализма». При этом Бегер полагал, что каждая экспедиция, которая бы начала действовать в предложенным им масштабах, должна была в своей работе опираться прежде всего на расовые теории, как «самую важную научную дисциплину национал-социалистического мировоззрения». Впрочем, постулат Бегера о превалировании расовых теорий во многом совпадал с мыслью Эрнста Шефера, что национал-социалистическая наука должна была стремиться к соединению академических методов работы и «полевых исследований». Однако появление докладной записки Бегера привело (что было вполне логично) к охлаждению его отношений с Шефером. На совещании начальников отделов «Аненэрбе», к которому, собственно, и была составлена эта докладная записка, Шефер во многом согласился с прозвучавшей критикой. Но при этом сделал свой ход. Желая еще больше дистанцироваться от «Наследия предков», он подчеркнул, что все крупные экспедиции могли проводиться с согласия Генриха Гиммлера, но без согласования с руководством исследовательского общества СС. Бегер возразил, что рейхсфюрер СС мог отдавать приказы по осуществлению крупных проектов только исследовательским структурам, но отнюдь не отдельным исследователям. Заметим, что Шефер и Бегер никогда не обсуждали шансы на успех экспедиционных проектов, подготовленных эсэсовским антропологом. Но уже после года работы в отделе Центральной Азии «Аненэрбе» между двумя исследователями возникла вполне ощущаемая конкуренция. Причем каждый из них пытался доказать уникальность и оригинальность своего проекта. Если бы предложенная Бегером экспедиция, точнее экспедиции, в Азию действительно бы состоялись, то он почти сразу бы занял место «любимчика» Шефера. При этом записка Шефера не была какой-то отвлеченной теоретической наработкой, идеи Бегера вполне могли быть воплощены в жизнь. Но сам Бегер при этом преследовал вполне прозаичную цель—он хотел в 1941 году усилить свои позиции в «Наследии предков» и обрести еще большее влияние. Расовые исследования были весьма конъюнктурным явлением. Даже если бы предложенные экспедиции никогда бы не состоялись, Бегер все равно обратил на себя внимание рейхсфюрера СС.

Нападение Германии на Советский Союз ставило крест на возможностях эсэсовских исследователей добраться до Тибета по суше — возможности добраться по морю они лишились еще в сентябре 1939 года. Но в те дни в Германии усиленно курсировали слухи, что «война будет недолгой и Россия капитулирует в ближайшие недели». А пока сотрудников «Аненэрбе» прельщала возможность получить богатый исследовательский материал на оккупированных советских территориях. В те дни «Наследие предков» активно участвовало в разграблении южных земель СССР и России. Бегер вновь пытается сформулировать оригинальную идею. Летом 1941 года он пишет Шеферу, что все вывозимые из СССР материалы, относящиеся к Центральной Азии, должны передаваться в их отдел «Наследия предков». Он опасался, что, вступив в Москву и Ленинград, представители других ведомств тут же растащат все материалы.