Из ада в рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну - Аркадий Ваксберг Страница 45

Было бы просто странно, если бы Сталин из этой поразительной информации не сделал никаких практических выводов.

Первые признаки таких выводов появились уже в конце июля, когда, как сказано выше, вдруг были сняты с экрана фильмы о преследовании евреев в нацистской Германии. Но еще очевиднее они проявились осенью сорок первого года. Именно тогда секретарь ЦК Александр Щербаков (он возглавлял еще и Совинформбюро, и Главное Политическое управление Красной Армии) повелел главному редактору самой популярной во время войны газеты «Красная звезда», генералу Давиду Ортенбергу сменить свою подпись в газете на русскую. Очередной номер вышел уже с указанием: «Главный редактор О. Вадимов». Кстати, в 1943 году не помогло и это: «Вадимов» был изгнан и заменен не нуждавшимся ни в каких псевдонимах генералом Николаем Таленским[33].

Другой знаменательный факт, гораздо более важный, также относится к осени сорок первого года. Спасаясь от уничтожения на месте и депортации в лагеря смерти, многие евреи бежали из гетто в леса, надеясь присоединиться к партизанским отрядам. Их туда, однако, не принимали. «К партизанскому отряду, – рассказывает один из участников побега Абрам Плоткин (город Ганцевичи, Белоруссия), – нас близко не подпустили, но продуктами обеспечили. Через несколько дней мы узнали, что отряд ушел, а нас оставили»[34]. Оставили на верную гибель – спаслись единицы.

В литературе описано множество подобных случаев. Вряд ли это была самодеятельность отдельных партизанских руководителей – потому, во-первых, что абсолютно одинаково поступали не в двух-трех, а во многих отрядах, отделенных друг от друга сотнями километров, и потому, во-вторых, что в каждом отряде имелись комиссары, присланные из Москвы. Направляющая кремлевская рука тут вполне очевидна.

И все же в докладе, посвященном очередной годовщине «Великой Октябрьской социалистической революции», который Сталин произнес 6 ноября 1941 года на собрании в подземном вестибюле одной из станций московского метро, советский вождь охарактеризовал Нацистскую партию как партию «врагов демократических свобод, средневековой реакции и черносотенных погромов».

С тех пор ни в одном документе, исходившем от Сталина, ни в одной его речи никакого намека на нацистский геноцид по отношению к евреям найти не удастся.

Первая массовая акция по уничтожению евреев нацистами произошла, напомню еще раз, 29 сентября 1941 года под Киевом, в Бабьем Яру. Сведения об этом быстро просочились через линию фронта. Короткая информация появилась и в советской печати[35]. С тех пор в газетных сообщениях о жертвах нацистских расправ никакой национальной идентификации уже не содержалось. Гитлеровцы, оказывается, уничтожали просто «мирных советских граждан».

С точки зрения формальной это соответствовало действительности: ведь уничтоженные, и правда, были мирными (цивильными) людьми и на самом деле являлись советскими гражданами. То обстоятельство, что они были уничтожены отнюдь не за это, а за кровь, за свои этнические корни, тщательно замалчивалось. Еще того хлеще: «забыв» о том, что писала советская же печать до 1939 года о гонениях на немецких евреев, один из руководителей кремлевского пропагандистского аппарата – Георгий Александров назвал массовое изгнание евреев из нацистской Германии «отъездом за границу 400 тысяч патриотов, которые не были согласны с фашистским режимом»[36].

Правда, в декабре 1942 года, после получения – с большим опозданием – от разведки информации про так называемый «план Ванзее» (январь 1942 года), вошедший в историю как план «окончательного решения еврейского вопроса», было сделано заявление Совинформбюро «О гитлеровском плане уничтожения еврейского населения Европы», однако во всех последующих сообщениях Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений нет никакого упоминания о том, что речь шла об уничтожении именно еврейского населения. Точное наименование «плана Ванзее» более никогда не упоминалось в советской печати[37].

Историк Лев Безыменский нашел в архиве поразительные документы, раскрывающие механизм утаивания правды о Холокосте, происходившем на оккупированной территории Советского Союза.

В декабре 1943 года, с опозданием более чем в два года, был наконец подготовлен доклад Чрезвычайной комиссии по расследованию нацистских преступлений о массовой казни евреев в Бабьем Яру. В проекте сообщения для прессы содержался вполне адекватно отражавший реальные события абзац: «Гитлеровские бандиты произвели массовое истребление еврейского населения. Они вывесили объявление, в котором всем евреям предлагалось явиться 29 сентября 1941 года на угол Мельниковой и Доктеревской улиц, взяв с собой документы, деньги и ценные вещи. Собравшихся евреев палачи погнали к Бабьему Яру, отобрали у них все ценности, а затем расстреляли».

Эти несколько строк предполагавшегося сообщения согласовывали в ЦК более двух месяцев. В бюрократической партийной переписке участвовали, не считая более мелких товарищей, три члена политбюро Молотов, Шверник и Хрущев, секретарь ЦК Щербаков, а также заместитель наркома иностранных дел Вышинский. «Согласованный» и опубликованный в печати текст в окончательном варианте выглядел так: «Гитлеровские бандиты согнали 29 сентября 1941 года на угол Мельниковой и Доктеревской улиц тысячи мирных советских граждан. Собравшихся палачи повели к Бабьему Яру, отобрали у них все ценности, а затем расстреляли»[38].

В конце 1943 года на освобожденных территориях начались судебные процессы, на которых обвиняемыми предстали пособники нацистов – те, кого на Западе называют коллаборантами. О них сообщала вся советская пресса. Но в этих корреспонденциях нельзя найти ни слова о том, что жертвы нацистских расправ – почти исключительно евреи. Повторим еще раз: речь идет не о расправах над партизанами или над тем, кто как-то им помогал, а о тех, кто ни в каких действиях против оккупантов участия не принимал. Именно поэтому и в советской прессе того времени всюду говорилось о преследованиях «мирного советского населения» – без уточнения, какое именно население имеется в виду. Исключение было сделано почему-то для отчета из Минска. В нем говорилось о «поголовном истреблении еврейского населения». Два месяца спустя в статье об Освенциме глухо упоминалось о том, что среди(!) задушенных и сожженных жертв были евреи[39]. Кроме этих, затерявшихся в тексте, упоминаний, никаких следов о Холокосте на советской территории мне в прессе найти не удалось.

Василий Гроссман написал небольшой очерк необычайной эмоциональной силы: «Убийство евреев в Бердичеве» – городе, где половина жителей (более 30 тысяч человек) были евреями. Немцы вошли в город внезапно уже через две недели после вторжения, и поэтому эвакуироваться успело менее трети его еврейского населения.

Хотя Бердичев считался на юге «еврейской столицей», в нем никогда не было еврейских погромов.

До конца сентября 1941 года практически все оставшиеся в городе евреи были уничтожены. К апрелю 1942 года были уничтожены уже и дети от смешанных браков. В их выявлении оккупантам помогали местные русские и украинцы. Пережили оккупацию лишь несколько малолетних детей и один подросток. Обо всем этом и был написан Гроссманом очерк. Его тоже отказались печатать все издания (ежедневные, еженедельные, ежемесячные), в которые он обращался. Невозможно поверить, что на этот счет не было специального руководящего указания, иначе одному из самых известных в то время писателей, обладавшему блестящим, необыкновенным по силе воздействия пером, никто не мог бы отказать[40].