Тайна герцога - Михаил Волконский Страница 45

— Ну, что же делать? Надо идти!

Иоганн поднялся наверх, подошел к двери герцогского кабинета, очень внимательно послушал в щель и только после этого решился нажать ручку замка и войти. Он застал герцога на том же месте, у окна, где оставил его, и доложил:

— Из Дрездена, от министра Брюля курьер. Бирон кивнул головой, не рассердившись на то, что его потревожили, и сказал:

— Пусть войдет!

Курьер явился немедленно и подал запечатанное пятью большими печатями письмо в собственные руки Бирона. Герцог, поблагодарив и отпуская его, сказал, что сделает распоряжение о том, чтобы его приняли, как следует. После этого он распечатал письмо и, пробежав глазами, с улыбкою сказал Иоганну:

— Господин Брюль так же злопамятен, как и я: он не прощает никому! Знаешь, о чем это письмо?

— О чем, ваша светлость? — спросил Иоганн.

— Да все о той же истории, когда Брюль чуть было не поплатился жизнью за преданность своему государю!

— Это нападение на него?

— Ну, да, когда он вез польские сокровища и корону королю Августу.

— Тогда на него покушался какой-то поляк?

— Да, и теперь господин Брюль пишет мне, что этот поляк находится в Петербурге, что он просит разыскать его и выдать для примерного наказания. Господин Брюль так заинтересован этим, что даже прислал ко мне экстренного курьера с личным письмом, в котором просит в личное ему одолжение немедленно исполнить его просьбу.

— Что же, ваша светлость! Если бы он повел дело путем дипломатической переписки, то это было бы так длинно, что поляк успел бы скрыться от нас. А какие приметы, по которым можно найти его?

— Да только описание внешности, впрочем довольно общее, и указание, что зовут его Ставрошевский!

— Что же, ваша светлость, — сказал Иоганн, — это указание довольно ценно, потому что в доме пани Ставрошевской вы изволили быть сегодня утром, и в этом доме лежит доктор Роджиери.

— Но ведь Ставрошевских может быть в Польше много, и я не думаю, чтобы эта пани имела какое-нибудь отношение к господину Брюлю; в противном случае она, конечно, не проживала бы в Петербурге так открыто.

Иоганн пожал плечами.

— Как знать, ваша светлость! Все-таки мы имеем хотя что-нибудь, чтобы сделать приятное господину Брюлю.

— Да, я желаю сделать приятное господину Брюлю! — произнес Бирон.

Он сказал это вполне искренне, потому что питал к Брюлю естественно дружеские чувства: ведь он был до некоторой степени обязан ему своим герцогским титулом и, кроме того, Брюль при своем государе Августе III, курфюрсте саксонском и короле польском, был таким же полновластным временщиком, каким являлся герцог Бирон в России.

Президент королевской палаты и министр внутренних дел, Брюль держал Августа III в полной своей зависимости. Это был человек, которому в жизни так же безотчетно везло, как и самому Бирону.

История отметила его имя как одного из злых гениев Польши или — вернее — последовательного звена цепи целого ряда причин, вызвавших ее окончательное падение. Особенную благодарность это имя в потомках вызвать не может, но в Дрездене до сих пор знаменитая терраса зовется Брюлевскою и как бы напоминает — может быть, с укоризной — о Генрихе Брюле.

Брюль был сначала камергером у короля Августа II, который пожаловал ему титул «провожатого» своей особы в путешествиях. Брюль имел уже довольно видное придворное положение, когда в 1733 году умер Август II.

В Польше наследственность престола была уничтожена, и поляки должны были выбирать себе каждый раз нового короля после смерти прежнего. Люди думали, что своим умом они управят лучше Провидения и что их «избранник» будет лучше посылаемого им Божественным Промыслом. Потому при королевском избрании в Польше происходило все то, что обыкновенно происходит при всяком человеческом избрании, то есть интриги, подкуп, насилие. В этих интригах, подкупе и насилии принимали участие не только разные политические партии и отдельные лица в самой Польше, но и правительства государств, разумеется, желавшие видеть на польском престоле непременно своего ставленника.

Во время выборов Брюль оказал решительную помощь наследнику Августа II по саксонскому курфюршеству, Августу III, и затем завладел им всецело, являясь таким образом своего рода польским Бироном.