Грандиозная история музыки XX века - Артем Рондарев Страница 45

Ричард Хелл был невероятен… Это был полностью деконструированный оборванец, выглядящий так, словно он только что выполз из канализационной трубы, весь покрытый слизью, не спавший годами, годами не мывшийся и никому на хрен не нужный.

И было похоже, что ему самому на хрен никто не нужен. Он был совершенно восхитительным, скучающим, опустошенным, покрытым шрамами грязным парнем в разодранной футболке.

Не могу сказать, были ли на нем английские булавки ^[476], хотя могли и быть, но определенно была разодранная и порезанная футболка. И эта его внешность, этот его образ, эти его торчащие волосы – все… я не сомневался, что должен увезти это в Лондон. Я был вдохновлен им, я собирался скопировать его и превратить во что-то более английское ^[477].

Именно Хелл сделал футболку с надписью «Прошу, убей меня» (Please Kill Me) – один из первых символов панка. Боб Груэн вспоминает, что Хелл в этой футболке «был одной из самых жутких вещей, которые я видел в своей жизни», потому что «ходить по улицам Нью-Йорка с мишенью на груди, с приглашением убить, – это довольно сильный жест». (Сам Хелл, впрочем, утверждает, что испугался надевать ее и отдал гитаристу Television Ричарду Ллойду, тот ее надел всего раз на концерт и отказался носить впредь после того, как поклонники подошли к нему и сказали: «Ну если ты этого просишь, мы будем счастливы помочь», – панк, несмотря на всю ироничность, всегда был серьезным делом ^[478].)

Хелл, таким образом, воплощал все добродетели панка – неприхотливость, вызывающую театральность, презрение как к нормам и символическим ценностям, предписанным социумом, так и к себе самому: самоотрицание, как уже было сказано, важнейшая составляющая панк-идеологии, делающая участников субкультуры неуязвимыми для нормативных санкций общества. Все прежние субкультуры так или иначе поддерживали хотя бы внутренний идеал «достоинства» своих участников, что позволяло «большой культуре» с легкостью манипулировать ими, ссылаясь на общие представления о самоуважении; и лишь панк закрыл эту заднюю дверь. Хелл довольно скоро ушел из Televison; впоследствии он организовал группу Richard Hell and the Voidoids, записавшую песню Blank Generation – один из самых известных гимнов американского панка ^[479]. Sex Pistols сочинили свою Pretty Vacant по настоянию Макларена, потребовавшего от них «собственной версии» Blank Generation ^[480].

Еще в середине 70-х панк в Нью-Йорке был весьма локальным течением; вокалистка Blondie Дебби Харри вспоминает, что когда в 1975 году был организован фэнзин Punk и участники его редколлегии Джон Холмстром и Легз Макнил принялись расклеивать листки, на которых было написано: «Панк идет!», все подумали: «Ну вот, очередная дерьмовая группа с еще более дерьмовым названием» ^[481]. В первом номере журнала, вышедшем в 1976 год, в редакционной колонке (написанной Холмстромом) сообщалось: «Убей себя. Прыгни с гребаной скалы. Расцарапай голову ногтями. Стань роботом и иди работать в Диснейленд. Передознись. Все что угодно. Только не слушай дискодерьмо. Я видел, как эта консервированная дрянь превращает людей в собак! И наоборот. Диско – это воплощение всего дурного, что случилось с западной цивилизацией. Займись самообразованием. Врубись. Читай „Панк“» ^[482]. Далее шло интервью с Лу Ридом с подзаголовком «Эксклюзивное интервью с уличным панком, ставшим художником»; Холмстром говорил, что именно оно обусловило популярность журнала ^[483]: лишь с этого момента слово «панк» стало прочно ассоциироваться с субкультурой, выросшей вокруг музыкальной сцены CBGB.

В клубе начинали многие впоследствии ставшие известными исполнители и коллективы, чья музыка ныне весьма мало ассоциируется с панком, – Blondie, Патти Смит, те же Talking Heads. Участники последней были студентами художественных колледжей; Патти Смит обучалась живописи и актерскому мастерству и считала себя в первую очередь поэтессой ^[484]. В принципе, панк рисковал повторить судьбу многих музыкальных субкультур, герои которых, несмотря на образ представителей низовых страт, чаще всего были фрондирующими студентами и интеллектуалами с подобающей склонностью к усложнению музыкального языка. Британский музыкант Крис Миллер говорил в 1976 году: «… все нью-йоркская сцена вращалась вокруг живописи и поэзии, типа Аллена Гинзберга» ^[485]. Тем, что этого не произошло, мы во многом обязаны группе, которую считают первым подлинным панк-коллективом, – Ramones.

Музыка Ramones, особенно в начале их карьеры, представляет собой агрессивный, «грязно» звучащий, сведенный к минимуму элементов рок-н-ролл: довольно часто можно встретить мнение, что подобное звучание было результатом не какого-то стратегического замысла, а элементарного неумения сколько-нибудь хорошо играть ^[486]. Так это или нет, в настоящий момент неважно: «непрофессионализм» на панк-сцене со временем стал своего рода критерием аутентичности, отличающим настоящие группы от «продавшихся» и, как следствие, выучившихся играть ^[487], и Ramones во многом поспособствовали становлению данного идеологического тропа; недаром участники группы в интервью и книгах довольно активно поддерживали представление о себе как о весьма слабых музыкантах ^[488]. Коллектив состоял из соседей по району Форест-хиллз; все они, начав играть вместе, взяли себе псевдонимы, содержавшие фамилию «Рамон»: Джои Рамон, Джонни Рамон etc. (присоединявшиеся к группе впоследствии музыканты также брали себе сходные псевдонимы). Традиционно считается, что Ди Ди Рамон, первым придумавший себе прозвище, а затем убедивший остальных сделать то же самое, вдохновлялся одним из вымышленных имен Пола Маккартни «Пол Рамон», под которым тот регистрировался в гостиницах, но Томми Рамон утверждал позже, что они выбрали этот «семейный» способ репрезентации, потому что он был похож на название пуэрториканской уличной банды: «Это звучало жестко, – говорил он, – и в то же время нелепо. Абсурдно, но опасно» ^[489]. Последняя фраза выглядит как настоящее кредо панка.