Неразгаданный монарх - Теодор Мундт Страница 44

Когда предложение было принято, великий князь в сопровождении блестящей свиты отправился к королю, чтобы испросить его разрешения на брак с внучатной племянницей его величества. Король в самых лестных выражениях дал просимое согласие, и тогда обручение стало считаться совершившимся фактом; вечером предполагалось отпраздновать его блестящим спектаклем в театре.

Но оставался еще один важный этап в сватовстве великого князя. Августейший жених получил согласие родителей и деда невесты, но пока еще не имел его от самой принцессы. Согласно церемониалу, он должен был один и запросто отправиться к принцессе и наедине, как подобает любящим, переговорить с нею обо всем, касающемся этого важного шага.

Разумеется, это было пустой проформой, которой вынужденный акт желали представить под видом вполне добровольного. Но принцесса София собиралась придать этой проформе несравненно более важное значение и возлагала на минуты свидания без свидетелей большие надежды.

До сих пор ей приходилось видеть великого князя только при массе зрителей на официальных торжествах, а теперь ей представлялся случай поговорить с ним по душе; она решила открыть ему свое сердце, и как знать?..

Но, несмотря на то что ей казалось, будто Павел Петрович не может не принять во внимание всего того, что она решила сказать ему, принцесса очень волновалась. Ведь именно теперь решался вопрос о всей дальнейшей жизни!

Вот уже пробило пять часов и наступило время, назначенное для посещения жениха… В соседней комнате послышались голоса…

«Боже мой! Он идет!» — тревожно подумала София.

Дверь в комнату открылась, и на пороге показался великий князь в сопровождении герцога и герцогини Вюртембергских. Принцесса хотела пойти к нему навстречу, но волнение так подкосило ей ноги, что, дойдя до средины комнаты, она была принуждена остановиться и ухватиться дрожащей рукой за мраморный стол.

— Дочь моя! — торжественно обратился к ней герцог. — Его императорское высочество великий князь Павел Петрович с милостивого согласия своей августейшей матушки обратился вчера к нам по следующему поводу. Великий князь выразил желание иметь тебя своей женой, и это желание, должен сказать, всецело совпадает и с нашими желаниями. Поэтому мы с радостью приветствовали его императорское высочество в качестве желанного зятя. Но его высочество непременно пожелать изволил выслушать также и от тебя лично, что ты принимаешь его предложение и делаешь это свободно, по собственному желанию и склонности. Мы не нашли причин отказать его императорскому высочеству в столь понятной и законной просьбе, а потому и привели его сюда.

Принцесса молча поклонилась. Ее губы так дрожали, что она была не в силах сказать хоть одно слово.

Видя это, герцогиня поспешила подойти к дочери, чтобы обнять ее и шепнуть ей на ухо слова ободрения и утешения. Но и на это принцесса ничего не ответила: она чувствовала, что стоит ей разжать губы, и вместо слов у нее вырвется только жалобный стон.

Герцогская пара удалилась, в душе оплакивая любимую дочь. Стук затворяемой двери сказал принцессе, что она теперь наедине с будущим супругом. Она подняла на него свой взгляд, и последний выразил такую смертельную муку, такой глубокий ужас, что великий князь сначала побледнел от гнева, а потом разразился скрипучим, ироническим смехом, причем его лицо задергалось в нервном тике.

София так испугалась этого смеха и этих гримас, что невольно отскочила на несколько шагов назад.

— Оставайтесь на месте, принцесса! — сказал Павел резким, повелительным голосом. — Прежде всего потрудитесь сказать, почему вы не надели сегодня ордена Святой Екатерины, который я вручил вам по приказанию моей матери?

Принцесса сознавала, что этот вопрос прямо подводит ее к желаемому объяснению. Поэтому она сначала немного помолчала, чтобы собрать всю свою энергию, а затем ответила:

— Простите, ваше императорское высочество, но ее величество ваша августейшая матушка прислала этот орден не мне лично, а только невесте своего сына.

— Вот как? — резко ответил Павел. — Вы считаете, что не являетесь моей невестой до тех пор, пока не будет проделана вся эта церемониальная ерунда и пока я лично не выслушаю вашего согласия? Так ведь я затем и пришел сюда, чтобы вы увенчали мои желания и разрешили считать вас своей невестой. Я, разумеется, люблю вас и прошу полюбить меня взаимно.

— На это я могу ответить вашему высочеству только одно, — спокойно ответила София. — Вы меня не любите и на мою любовь вам тоже совершенно нечего рассчитывать!

Эти слова поразили Павла словно ударом грома. Он даже отодвинулся назад и вытаращил изумленные глаза.

— Что за чушь? — резко крикнул он. — Как это я вас не люблю?

— Нет, вы меня не любите, — все так же непоколебимо спокойно ответила принцесса, — и именно потому, что я это знаю, я и не надела ордена: я не хочу брака по принуждению. Ведь это несчастие и для вас, да и для меня самой. Нет, принц, нам не к чему обрекать себя на все муки несчастливого супружества, в котором не будет, да и не может быть, ни любви, ни симпатии, ни уважения. Наш брак — дело политики, дело соглашения наших родителей. Я знаю, мне он сулит одни выгоды: разве не лестно превратиться из принцессы маленького княжества в русскую великую княгиню и впоследствии — императрицу? Но я не честолюбива, да и не хочу участвовать в заговоре, который не могу уважать. Откажитесь от меня! Давайте заключим с вами союз и постараемся отстоять свое право быть тоже людьми. Умоляю вас, откажитесь от меня! Признайтесь открыто и прямо, что вы не любите и никогда не полюбите меня, потому что я совершенно не нравлюсь вам. Поверьте, я сама кинусь в ноги королю Фридриху, буду молить его вернуть вам ваше слово. Я все сделаю, только не делайте несчастным и себя, и меня!

Все время, пока она говорила, великий князь не прерывал ее ни звуком, ни жестом, а только смотрел возбужденным, пытливым взором на ее бледное, взволнованное лицо. Когда она кончила говорить, он помолчал немного и ответил своим скрипучим голосом:

— Великолепно придумано, ей-богу, великолепно! Я должен стать козлом отпущения и моей семьи, и вашей. И все это из простой любезности? Да, да, согласитесь, принцесса, вы заботитесь вовсе не о моем счастье, а о своем собственном. Ну, говорите честно и прямо: разве это не правда?

— Ну да, конечно, правда! — воскликнула принцесса. — Мое сердце содрогается при мысли о браке без любви. Конечно, я имею в виду свое несчастье, но, исходя из того, что такой брак не принесет счастья и вам самим, я надеялась, что нас свяжет общность интересов. Я не хотела делать вас козлом отпущения; если бы я была мужчиной, я не подумала бы навязывать свою любовь девушке, которая этого не хочет, а по собственному почину пошла бы напролом, только чтобы не увеличивать числа несчастных людей еще двумя. Но я — женщина, с которой не считаются, с которой даже не спорят; меня способны со связанными руками и ногами повести под венец. А вы… вы — мужчина, вы можете сделать то, что для женщины невозможно. Так поступите же как настоящий мужчина и рыцарь! Откажитесь от меня, верните мне свободу, и я буду вашей вечной должницей!