Суеверия викторианской Англии - Наталья Харса Страница 44

Похороны в викторианской Англии зависели от общественного положения, которое занимала семья покойного, а также от готовности раскошелиться. Вплоть до начала XX века на похоронах не экономили. Помпезные похороны подчеркивали статус семьи и давали родственникам умершего возможность «пустить пыль в глаза» соседям. В то время как английские крестьяне сами занимались организацией церемонии, их зажиточные соотечественники обращались в контору гробовщика. Прейскурант в таких заведениях был рассчитан на людей с разными уровнями доходов. В 1870 году за 3 фунта 5 шиллингов гробовщики предоставляли следующий пакет услуг: карету, запряженную лошадью, гроб без украшений, но с обивкой из ткани; покров для гроба; перчатки, шарфы и повязки для плакальщиков. В эту же сумму входили услуги кучера, носильщиков и немого плакальщика. Присутствие последнего придавало похоронам торжественность, хотя его обязанности были несложными – молча и со скорбным видом стоять у входа в дом, держа в руках посох с бантом. Глядя на немого плакальщика, прохожие проникались печальной атмосферой похорон. Именно в таком качестве решил применить Оливера Твиста его хозяин-гробовщик, которому понравилось «меланхолическое выражение лица» мальчика.

Немого плакальщика легко было опознать по цилиндру, с которого свисал длинный, почти до пояса шарф – черный или, в случае детских похорон, белый.

При желании и финансовых возможностях можно было нанять катафалк и траурные кареты, чтобы доставить семью на кладбище. Запряженных в них лошадей украшали плюмажами из страусиных перьев. Число плакальщиков, несущих посохи с бантами или подносы со страусиными перьями, тоже зависело от платежеспособности клиента. Присутствовавшие на похоронах дамы надевали плащи с капюшонами, господа облачались в черные плащи, часто взятые напрокат у гробовщика, и привязывали к шляпе узкую черную ленту. Так выглядели похороны людей среднего достатка и выше.

Поскольку воскресенье являлось праздничным днем, в этот день не советовали проводить похороны и копать могилу. Оставлять покойника дома в воскресенье тоже считалось нежелательным, так что похороны старались закончить до выходных, за исключением тех случаев, когда смерть наступала в праздник. Тогда утешение можно было черпать разве что из валлийского поверья, что по воскресеньям умирают люди праведные.

Совсем иная картина наблюдалась в семьях городской бедноты. Воскресенье – единственный выходной день, а отпроситься с работы даже по такому серьезному случаю было невозможно. Так что бедняки из трущоб в пику суевериям и к вящему неудовольствию остальных горожан выбирали для похорон именно воскресенье. На этом их мытарства не заканчивались. Смерть могла случиться внезапно, а если в семье не хватало денег, чтобы зарыть покойника в первое же воскресенье после его кончины, труп оставался дома до тех пор, пока родственники не соберут нужную сумму. Порой на подготовку к похоронам уходило несколько недель. На протяжении этого времени труп лежал в той же комнатенке, в которой ютилась вся семья.

Впрочем, иногда похороны задерживались не только по случаю выходного дня или из-за отсутствия средств. Довольно оригинально телом своего супруга распорядилась уроженка Дарема в 1747 году. Ее супруг, ректор Седжфилда, отправился к праотцам за неделю до сбора церковной десятины. В случае смерти ректора десятина отходила епископу Дарема, но такой утечки капитала находчивая леди никак не могла допустить. Поэтому она решила… засолить мужнин труп. «Соленый пастор» пролежал в комнате вплоть до того дня, когда прихожане явились с долгожданной десятиной. Ушлая вдова припрятала деньги и лишь тогда объявила о кончине супруга. Тем не менее слухи о «соленом пасторе» расползлись по округе, а дух обиженного ректора еще долгие годы не мог успокоиться.

Эксцентричный сэр Джеймс Лоутер, первый граф Лонсдейла, родившийся в 1736 году, тоже долгое время не мог похоронить жену, но уже по другим причинам. В молодости он страстно влюбился в красавицу-простолюдинку. Из-за своего зависимого положения девица не посмела отказать высокородному ухажеру. Граф увез ее в Хэмпшир, окружил роскошью, но молодая любовница угасла от тоски по дому. После ее смерти Лоутер никак не мог расстаться с прекрасным телом. Даже когда труп начал гнить, граф по-прежнему сажал любимую покойницу за стол и вел с ней беседы. Из-за невыносимого запаха из поместья разбежались слуги. В конце концов даже безутешный сэр Джеймс понял, что возлюбленную уже не вернешь. Сначала он приказал положить ее тело в стеклянный гроб и еще долго любовался ее останками. Лишь через некоторое время он решился предать тело христианскому погребению. Девушку похоронили на кладбище Пэддингтон в Лондоне, а когда от нее остались одни воспоминания, граф совсем затосковал. Характер его испортился настолько, что среди своих арендаторов сэр Джеймс снискал нелестное прозвище «Злобный Джимми».

Поминальная трапеза

Для того чтобы узнать об исконных английских похоронных обычаях, нам нужно отправиться в сельскую местность. Там с погребением не тянули, хотя могли и отложить его на день-другой, чтобы родня из дальних мест успела проститься с умершим. Поскольку считалось, что тело покойного нельзя ни на минуту оставлять в одиночестве, вечером перед похоронами родные и близкие устраивали бдение над телом. В XIX веке этот обычай практиковался в основном ирландцами и шотландцами. Со смесью негодования и восхищения англичане из среднего класса читали об удалых забавах во время бдений. К примеру шотландцы, чтобы не заскучать, играли в карты, причем карточным столом служил гроб. Поскольку слезами голод не утолишь, хозяева подносили гостям угощение, нередко и спиртное. То и дело бдение превращалось в попойку, а гости настолько входили во вкус, что пировали несколько дней напролет, забывая про печальный повод для встречи. Когда игнорировать покойника становилось решительно невозможно – особенно в летнюю жару, – его старались зарыть поскорее, чтоб возобновить гуляние, на этот раз в кабаке.

В день похорон в доме умершего собирались родственники и соседи. В начале XIX века в некоторых английских графствах (в частности, в Нортумберленде) гостей на похороны сзывали служащие похоронной конторы. Они никогда не стучали в дверь кулаком, только ключом, который носили с собой. Иногда приглашениями занимался местный звонарь. Перед тем как отправиться на кладбище, гостям предлагали помянуть усопшего. В деревне Им (Дербишир), вошедшей в историю из-за случившейся там в 1665–1666 годах эпидемии чумы, во время которой жители подвергли себя добровольному карантину, на похоронах подавали бисквиты треугольной формы. Угощение запивали темным элем со специями, причем смоченные элем бисквиты оставляли возле ульев, чтобы пчелы тоже помянули усопшего. В Йоркшире в начале XIX века все гости получали круглый сладкий пирожок. Исключением были похороны особ, приживших внебрачного ребенка. Переводить сахар и муку на поминание блудниц считалось нецелесообразным. В семьях посолиднее «похоронный пирог» заворачивали в писчую бумагу и запечатывали черным воском, чтобы гость помянул покойника уже дома. В XVIII веке обертку для пирога украшали «аппетитными» изображениями гробов, черепов со скрещенными костями, могильных мотыг и песочных часов. Таким образом, едок не просто поглощал углеводы, а размышлял о вечности. Прежде чем гроб выносили из дома, гости брали из большой чаши по веточке розмарина, который потом клали на могилу. Как напоминает нам шекспировская Офелия: «Розмарин – это для памяти».