Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт Страница 44

Мне был сорок один год, когда закончилась Первая мировая война. В тот день, когда император отрекся от престола, в Берлине вспыхнуло восстание, а германские представители отправились в неприятную поездку в штаб-квартиру союзников на переговоры о перемирии, я впервые занялся политикой. Стал основателем партии, которая должна была в последующие несколько лет сыграть важную роль.

В решении заняться политической деятельностью я руководствовался очень простыми мотивами. В течение всего последнего года войны Германия уже находилась в состоянии невидимой революции, сдерживавшейся только железной дисциплиной войны. Забастовки, яростные споры на заводах и в рейхстаге, марши протеста — все это были знаки надвигавшейся бури, которые больше нельзя было игнорировать.

Мы ломали головы над тем, какой будет новая Германия, которой суждено возникнуть в процессе революции. Не было сомнений, что будет сдвиг влево. Но станет ли он таким же радикальным, как в России, где после короткого периода противоборства экстремисты возобладали над умеренными силами? Короче говоря, станет ли Германия большевистской, установит ли Ленин в конечном счете свою штаб-квартиру не в Москве, а в Берлине, как он признавался тайком?

Вот где таилась опасность. Никто не мог сказать наперед, как будут развиваться события, когда рухнули скрепы общества. С августа 1914 года скопилось слишком много динамита в подвалах, на задворках и в арендованных домах. Что же делать?

Одним из мест собраний людей, которые, несмотря на преобладающий упадок, все еще находили время для обсуждения этих вопросов, был клуб с многозначительным названием — «Клуб 1914». Его основали в последний год перед войной. Я часто посещал этот клуб и ночевал там время от времени, когда работа задерживала меня в банке. Там я встречал родственные души — юристов, журналистов, деловых людей, банкиров. Всех их беспокоило одно — что делать?

Мой ответ на этот вопрос был таков: «Нам нужно не допустить, чтобы умеренные Германии стали жертвами экстремистов. Нужно приложить усилия для формирования мощного костяка тех элементов, которые при отсутствии экстремистских настроений не удовлетворены нынешними условиями. Нам необходима буржуазия, которая разделит свою судьбу с организованными рабочими в грядущем коалиционном правительстве». Подобные соображения привели вскоре к образованию Германской демократической партии.

Между тем множились признаки того, что конец может наступить в любой момент. 3 ноября 1918 года начали мятеж матросы главных сил флота. Спартаковские элементы проникли в среду рядового и старшинского состава военно-морского флота и водрузили красный флаг. Революция стала распространяться в Германии, подобно лесному пожару. Повсюду откуда-то возникали Советы рабочих и солдат, беря в свои руки власть на местах. Этот захват власти довольно часто сопровождался убийствами и грабежами.

В начале ноября 1918 года Берлин готовился к гражданской войне. На улицах появились заграждения из колючей проволоки, сооружались баррикады из опрокинутых транспортных средств. В центре города звучали выстрелы, заставляя обывателей разбегаться по домам. Авторитетов не было: вооруженная толпа была готова захватить бразды правления.

9 ноября принц Максимилиан Баденский объявил об отречении императора от престола даже до того, как сам император решился на это. Но его поставили перед свершившимся фактом. Генштаб уговорил его уступить бесповоротному велению судьбы. Но было ли это веление «бесповоротным»? Говорят, что Гинденбурга, с рекомендацией которого согласился в конце концов император, на смертном одре одолевали угрызения совести. С субъективной точки зрения он, несомненно, был убежден, что поступал правильно, когда советовал в 1918 году императору отказаться от трона. Вполне возможно, однако, что через пятнадцать лет он горько сожалел об этом шаге, когда осознал, что случилось со страной в результате утраты монархии.

В полдень 9 ноября я вышел с приятелем из отеля «Эспланада» и увидел, как через Потсдамерплац двигались первые грузовики с вооруженными красными солдатами. Это было любопытное зрелище. Люди, проходившие мимо грузовиков, выглядели подавленными и равнодушными они не смотрели на грузовики. Красные революционеры кричали, размахивали ружьями и вообще старались произвести впечатление. Вокруг них, впереди и сзади, было обычное для середины дня на Потсдамерплац уличное движение. Весьма интересная символическая сцена, отражавшая размежевание в Германии, — революция в грузовиках, апатия на улицах.

Увидев эту сцену, мы изменили свой маршрут и направились в рейхстаг, чтобы найти депутата, который просветил бы нас относительно складывавшейся ситуации. Огромное государственное здание выглядело заброшенным и безжизненным. Раздавались гулкие звуки шагов, когда мы шли по длинным коридорам. Наконец мы дошли до кабинета либеральной группы: дверь была закрыта на ключ изнутри.