Фальшивомонетчики третьего рейха. Операция "Бернхард" - Вильгельм Хеттль Страница 44

«Фюрер рассказал мне подробно о встрече с дуче, которая произвела на него глубокое впечатление. На этот раз, однако, дуче выглядел не так, как на предыдущих встречах. По всей видимости, это связано с тем, что теперь он прибыл на встречу, не имея практически никакой власти, да и фюрер смотрел на него критически. Из катастрофы Италии дуче не извлек никаких моральных выводов, которые фюрер ожидал от него услышать Конечно, он был очень счастлив вновь увидеться с фюрером и опять насладиться свободой. Фюрер полагал, что дуче в первую очередь устроит показательный суд над своими предателями. Но этого не произошло, что свидетельствует о его ограниченности. Он не является революционером в том смысле, как это понимает фюрер или Сталин. Он настолько связан корнями с итальянским народом, что в нем нет революционного духа международного масштаба, духа преобразователя. Более того, его дочь Эдда и зять Чиано оказывают на него нездоровое влияние. От фюрера я впервые услышал, что Эдда — не дочь от его жены Рашели, а незаконнорожденное дитя, им удочеренная. Это многое объясняет. У меня и раньше возникал вопрос, почему Эдда так мало похожа на своих братьев Витторио и Бруно. Вот в чем, оказывается, скрывается ответ на этот вопрос. Фюрер не знает точно, от кого у Муссолини эта дочь, но предполагает, что она происходит от прежней связи дуче с какой-то русской еврейкой. Тогда многое становится понятным. Эдде удалось в корне изменить отношение дуче к Чиано. После прибытия Муссолини в Мюнхен она долго с ним беседовала в результате чего произошло примирение Муссолини с Чиано. И Чиано опять стал пользоваться расположением дуче. В этом заключается и разгадка образования новой фашистско-республиканской партии. Становится ясным, что дуче не может устроить суд над предателями из фашистской партии, если не в состоянии привлечь к ответственности собственного зятя. А ведь тому следовало бы с этим считаться. Будь Муссолини деятелем большого революционного формата, он воспользовался бы приглашением Чиано фюрером, чтобы лично посчитаться с ним. Но он этого не сделал, а посему находится в затруднительном положении в отношении своих предателей из числа фашистов. Фюреру стоило большого труда убедить дуче в том, что бывший его соратник Гранди является вполне осознанным предателем фашистской партии и лично его, дуче. Вначале дуче не хотел в это верить. Однако показательный суд над предателями из фашистской партии является обязательной предпосылкой восстановления фашизма. Рядовые фашисты в стране не смогут поверить в возможность нового расцвета фашизма, если личности, доведшие его до угрожающего кризиса, не будут привлечены к ответственности.

Фюрер очень разочарован поведением и спокойствием дуче. Я же воспринимаю это с большим удовлетворением, поскольку считал, что их встреча перерастет в большую дружбу, которая в политическом плане будет связана с громадными осложнениями. Но этого не случилось, даже наоборот, я никогда ранее не видел фюрера столь разочарованным в дуче, как на этот раз. Фюреру стало ясно, что Италия и ранее не была большой силой, каковой не является и сегодня. Не будет она силой и в будущем. Итальянский народ как нация остался в прошлом. Это соответствует характеру вещей и принципу справедливости исторического развития». ^[62]

Так вот, потому что Эдда Чиано столь решительно встала на сторону своего мужа, она могла быть только еврейкой. Таковой была логика Гитлера. Разочарование фюрера Муссолини было на самом деле гораздо большим, чем это может показаться из записей Геббельса. Одной из причин такого отчуждения было то, что Гитлер возлагал на дуче вину за дочь и зятя, поскольку в его глазах их отношения выглядели как клановые, когда ответственность за деяния, совершенные одним из членов, возлагается на всю семью.

Начавшуюся цепную реакцию остановить было уже нельзя. Гитлеровский партийный секретарь Борман ^[63], бывший всегда противником Чиано, проинформировал через своего посредника Паволини, ведущую фигуру новой фашистско-республиканской команды, о планах ненавистного им бывшего министра иностранных дел. И Паволини столь долго оказывал давление на Муссолини, пока тот не распорядился, чтобы Чиано возвратился в Италию.

Поняв, что Чиано угрожает большая опасность, я предпринял попытку спасти положение. Однако все зависело от Гитлера, который заявил, что Чиано нечего опасаться в Италии, даже наоборот, он, видимо, уже скоро вновь обретет влияние на Муссолини и может опять получить высокое назначение. В принципе он не возражает, чтобы Чиано остался в Германии, но не хочет выступать против желания Муссолини иметь зятя рядом, к тому же в противном случае дело будет выглядеть, будто бы Чиано находится у немцев на положении пленного.

Как ни странно, Чиано разделял этот оптимизм Гитлера. Он не выступил против оказываемого на него давления на предмет возвращения в Италию, а даже сказал мне, что приветствует это решение, ибо выезд его оттуда в Испанию и далее в Южную Америку можно будет осуществить гораздо проще, чем из бюрократической Германии. Он даже предложил встретиться в Мадриде через две, максимум три недели, чтобы обговорить там подробности южноамериканского плана. Последними его словами были:

— Привезите миллионов пятьдесят английских фунтов, чтобы начать работу с размахом.

2 ноября 1943 года иллюзии эти развеялись самым драматичным образом. На аэродроме в Вероне Чиано был арестован и направлен в тюрьму Скалим, расположенную в бывшем монастыре кармелитов (босоногих). Свою камеру там он покинул только для того, чтобы предстать перед судом в замке Веччио. И все же оставался еще шанс, чтобы спасти его. Поскольку Гитлеру стало известно о наличии дневников Чиано, я попытался выстроить на этом свой план. С веронским пленником мне удалось вскоре даже установить контакт, заслав в тюрьму свою римскую секретаршу, фрау Беец, в качестве переводчицы с итальянского на немецкий языки. По ее рассказу, Чиано возлагал все свои надежды на освобождение только на меня. Когда ему было сказано, что для этого мне будут нужны его дневники, он сразу же согласился. Кальтенбруннер и Гиммлер считали возможным возвратить Чиано свободу как раз в обмен на его дневники. Я не преминул намекнуть на то, что в интересах целого ряда немецких организаций и служб не допустить их публикации на Западе. В случае же казни Чиано это станет вполне возможным. Да и он сообщил, что в случае его смерти приняты меры для доставки дневников в одну из нейтральных стран, где они будут опубликованы. Поэтому Кальтенбруннер и Гиммлер полагали, что Гитлер будет приветствовать, чтобы эта писанина попала в руки немцев по недорогой цене — всего за жизнь и без того уже политически конченного Чиано.