Кропоткин - Вячеслав Маркин Страница 44

Формы деятельности кружка постоянно менялись. Продолжая заниматься «книжным делом», «чайковцы» перешли к непосредственному общению с рабочими петербургских заводов и фабрик. Постепенно возникли кружки в Москве, Одессе, Казани и других городах, образуя целую сеть, которую потом назвали «Большим обществом пропаганды». Его ядром был кружок в Петербурге. На всю жизнь остались друзьями Кропоткина многие «чайковцы»: бывший офицер Леонид Шишко, студент-вятич Николай Чарушин, Сергей Синегуб — сын помещика и поэт, студент Левашов да и сам Николай Чайковский, в характере которого все отмечали исключительную доброту и мягкость… Все они были людьми высокой нравственности, и это их объединяло.

Пройдет меньше десяти лет, и та самая Софья Перовская, которая была любимицей «чайковцев», с гордо поднятой головой взойдет на эшафот как участница убийства императора Александра II 1 марта 1881 года. «Со всеми женщинами в кружке у нас были прекрасные товарищеские отношения, но Соню Перовскую мы все любили…» — писал Кропоткин. «Она очаровывала своим умом, покоряла непреодолимо убедительной речью и, главное, умела одушевить, увлечь собственной заразительной преданностью делу» — так охарактеризовал Перовскую другой «чайковец» — Сергей Кравчинский, который в те годы стал и до конца своей недолгой жизни оставался самым большим другом Кропоткина. Отставной артиллерийский поручик, проучившийся два года в Земледельческом институте, Сергей удивлял всех своим талантом полиглота: переводил с французского, немецкого, английского, в том числе капитальный труд французского астронома Камилла Фламмариона «Атмосфера».

В переводе с английского нескольких страниц из книги Генри Стэнли «Как я нашел Ливингстона» однажды принял участие и Кропоткин. Дело было после сходки, которая затянулась до полуночи; к четырем часам утра перевод, предназначавшийся для журнала «Всемирный путешественник», был закончен. Опустошив горшок каши, оставленный для них на столе, они отправились домой. И с той ночи стали друзьями на долгие годы: «Я всегда любил людей, умеющих работать и выполняющих свою работу как следует. Поэтому перевод Сергея и его способность быстро работать уже расположили меня в его пользу. Когда же я узнал его ближе, то сильно полюбил за честный, открытый характер, за юношескую энергию, за здравый смысл, за выдающийся ум и простоту, за верность, смелость и стойкость».

Всего два года Кропоткин общался с «чайковцами», посещая их собрания, но спустя почти 30 лет он вспоминал: «Наш кружок оставался тесной семьей друзей. Никогда впоследствии я не встречал такой группы идеально чистых и нравственно выдающихся людей, как те человек двадцать, которых я встретил на первом заседании кружка Чайковского. До сих пор я горжусь тем, что был принят в такую семью».

Цели, которые преследовали «чайковцы», никак не предполагали насильственного захвата власти, а только просвещение народа, пробуждение в нем гражданской активности, подготовку России к демократическим формам правления, обеспечивающим социальную справедливость. Хотя они следовали атеистическому мировоззрению Герцена, Белинского, Чернышевского и Лаврова, их аскетизм и самоотверженность были близки религиозному чувству. По существу, они вывели свою веру из той, от которой отказались, основав ее на тех же заповедях Нагорной проповеди. Поэтому для некоторых оказался нетруден возврат назад: к идеям «богочеловечества» (хотя лишь на время) обратился Чайковский, к православию — Лев Тихомиров, ставший даже убежденным монархистом. Кстати, и в учении Кропоткина находил христианскую основу его последователь математик и философ В. В. Налимов, годы проведший в сталинских лагерях. Все это будет потом. А пока они — революционеры, готовы жертвовать собой, зная, что за пропаганду идей свободы и справедливости в России им не избежать тюрьмы либо каторги.

Аресты начались уже осенью 1873 года. В ночь с 10 на 11 ноября целый отряд жандармов и полицейских нагрянул на квартиру Сергея Синегуба за Невской заставой. Забрали его и Льва Тихомирова, случайно оставшегося ночевать. Потом арестовали Софью Перовскую и еще несколько человек. Возможно, в Третьем отделении пока не представляли себе масштаб организации, распространившейся на всю Россию. Но какие-то подозрения возникли. Начался поиск. Переодетые жандармы наводнили рабочие районы Петербурга. Однако никаких компрометирующих материалов, ни одного документа, который можно было бы положить в основание обвинения, найдено не было, пока во второй половине ноября 1873 года не появилась написанная Петром Кропоткиным специально для кружка программная записка, озаглавленная «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?».