Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 - Альбрехт Кессельринг Страница 44

Фактически операция была завершена в соответствии с планом, без серьезных потерь. Как это всегда бывает при подобном отступлении, пехотные дивизии очень быстро оторвались от противника, и Роммель смог выровнять линию фронта, не внося серьезных изменений в свой первоначальный план. Само собой разумеется, что наши летчики и зенитчики сыграли свою роль в осуществлении этого маневра.

Решение Роммеля контратаковать 21 января 1942 года было детищем начальника оперативного отдела его штаба Вестфаля. Идея контрнаступления родилась у него, когда он летел в своем «шторхе» над линией фронта и смотрел на весьма слабо укрепленные позиции противника. Она была мгновенно принята. Подготовка к операции была проведена очень быстро и скрытно, а само контрнаступление развивалось стремительно. Роммель взял за правило держать свои планы в секрете от итальянцев до самого последнего момента, поскольку он им, мягко говоря, не доверял. Несомненно, первым условием успеха любой внезапной операции является полная секретность, и все средства обеспечения этой секретности, разумеется, можно считать оправданными. Но так же очевидно и то, что подобное поведение неизбежно вызывало дополнительные проблемы в командных инстанциях коалиции – ведь, в конце концов, Роммель должен был подчиняться Бастико и итальянскому Верховному командованию.

После того как Роммель начал свое контрнаступление, я, находясь в Риме, проинформировал о нем Кавальеро. Возможность еще одного поражения привела его в состояние необычайного возбуждения, и, последовав моему предложению, 22 января он вылетел со мной в Африку. Однако он не сразу встретился с Роммелем, а сначала, пока я решал проблемы люфтваффе и служб снабжения, отправился в итальянский штаб.

В январе 1942 года у нас было очень ясное представление о численности, диспозиции и боевых качествах британских войск. Я заверил Кавальеро, что наступление Роммеля, даже если бы противнику удалось его остановить, не являлось слишком рискованным. Распределение британских сил на фронте и явный дефицит ресурсов с их стороны оправдывали операцию, которая могла привести к захвату Бенгази, что, в свою очередь, могло бы обеспечить нам надежность снабжения и тыловых коммуникаций. После долгих споров совещание с итальянцами закончилось тем, что они согласились на наступление с ограниченными целями. Тот факт, что в этих дискуссиях я играл примиряющую роль, вовсе не означает, как мне приходилось читать после войны, что я выступал против операции. Кавальеро в своем дневнике это подтверждает. Итальянское Верховное командование не хотело больше рисковать, чувствуя, что ему не следует покровительствовать действиям, которые могут привести к новым поражениям.

Несмотря на то что на совещании удалось прийти к соглашению, я знал, чего можно ждать от Роммеля. Я предполагал, что, опьяненный успехом, он не остановится до тех пор, пока его не вынудит к этому сопротивление противника. И я оказался прав. Наступление, которое было начато нашими измотанными войсками с поразительной энергией и которое было блестяще поддержано командованием ВВС в Африке, к 30 января привело нас к так называемой линии Эль-Газалы. Все лавры, положенные за этот успех, заслужил Роммель, в то время являвшийся непревзойденным мастером дерзких танковых рейдов.

При всей своей слабости германо-итальянские военно-воздушные силы в Африке превосходили британские ВВС. Немецкие истребители имели превосходство в воздухе над районами боевых действий. Ужас, который наводили на британцев «штукасы», был столь же силен, сколь и теплые чувства, которые испытывали по отношению к этим машинам наши военнослужащие. На меня, однако, произвела большое впечатление «иллюминация», которую устроили британские самолеты с помощью осветительных ракет над подходами к Бенгази. Ракет было столько, что казалось, будто в воздухе действует мощная группировка бомбардировочной авиации, и потому все передвижения в освещенной зоне были прекращены.

Я упоминаю об этом не имеющем большого значения случае просто потому, что он был уникальным в своем роде. Я сам доставил Кавальеро на совещание 23 января в моем «шторхе», поскольку это был единственный самолет, находившийся на взлетно-посадочной полосе аэродрома, а Кавальеро настаивал на том, чтобы я отправился вместе с ним. Совещание продолжалась дольше, чем было запланировано, так что обратно мы вылетели на закате, когда солнце уже тонуло во мраке где-то в районе Эль-Агейлы. Немецкий фельдмаршал, сидя за штурвалом самолета, пилотировал неприспособленную для ночных полетов машину над пустыней и вез в качестве пассажира итальянского маршала. Должен сообщить, что я без всяких происшествий доставил своего изрядно нервничавшего спутника прямо в руки подчиненных ему многочисленных генералов. К сожалению, я не обладаю достаточно развитым воображением для того, чтобы описать объятия и поцелуи после нашего приземления.

Когда контрнаступление Роммеля было остановлено на линии Эль-Газалы (это произошло в начале февраля 1942 года), германо-итальянские войска в Триполитании оказались примерно в том же положении, в котором находилась незадолго до этого британская 8-я армия в районе Бенгази. Продолжительность периода времени, в течение которого противник мог находиться в состоянии ошеломления после нашего успешного удара, зависела от того, как у него обстояли дела с пополнением и снабжением. Неблагоприятный для ведения активных боевых действий сезон заканчивался, а британские тылы все ближе подтягивались к боевым частям. Первым делом следовало привести в порядок гавани Бенгази и Дерны. Что касается Бенгази, то первые суда смогли разгрузиться там уже через несколько дней после того, как мы захватили этот порт. Нам очень повезло – немецкое военное имущество, находившееся на старых временных складах, оказалось нетронутым. Оно стало добавкой к тому, что доставлялось морем.

Несмотря на эту неожиданно благоприятную ситуацию, возникла настоятельная необходимость ускорить завершение подготовки к нанесению воздушного удара по Мальте. Ее затягивание ввиду положения в Африке заставляло меня нервничать, но в связи с нашими успехами я решил, что еще одна небольшая отсрочка оправдает себя.

На совещании, проводившемся в штабе 2-й авиагруппы на Сицилии, я убедил самого себя в том, что все поняли подробные инструкции, связанные с нанесением удара по Мальте. Проинспектировав боевые части, я убедился, что люди уверены в себе и рвутся в бой. Согласно приказу основной смысл действий 2-й авиагруппы должен был состоять в том, чтобы застать врасплох и нейтрализовать истребительную авиацию противника или, по крайней мере, сковать ее до такой степени, чтобы она не могла сорвать готовящийся бомбовый удар. Мы должны были атаковать три аэродрома противника ударами, следующими один за другим с короткими промежутками – тяжелыми бомбами, легкими осколочными бомбами и пулеметным огнем. Цель этих ударов состояла в том, чтобы уничтожить самолеты противника на земле и по крайней мере на некоторое время вывести из строя взлетно-посадочные полосы.

Последующие бомбовые удары должны были наноситься по аэродромам, портовым сооружениям и кораблям – бомбить сам город мы не собирались. Предполагалось, что налеты в дневное время будут массированными и непрерывными. При этом мы рассчитывали, что наши бомбардировщики будут настолько плотно прикрыты истребительной авиацией, что она сможет удержать британские истребители на безопасном расстоянии от наших бомбовозов, обратить их в бегство и преследовать до тех пор, пока они не будут уничтожены.