Алла Ларионова и Николай Рыбников. Любовь на Заречной улице - Лиана Полухина Страница 44

Зачем, кому понадобилось порочить умершего человека? Впрочем, вопросы излишни. Зачем? Чтобы газетенка раскупалась обывателем, падким на небылицы про известных людей. Кому? Бойкому сочинителю этих небылиц Владимиру Скворцову. Имени на такого рода матерьяльчиках, правда, не сделаешь (всю жизнь работаю в журналистике, а ни о «золотом», ни о «ржавом пере» Скворцове слыхом не слыхивала), а деньги, сегодня, очень даже сделаешь. Тем более что Скворцов свято верит в то, что они не пахнут.

Присутствовавший на похоронах Ларионовой репортер подслушал, в чем без всякого стыда признается, болтовню двух кумушек. Пересказывать, что эти два грифа несли, а третий гриф, Скворцов, в клюве принес в родную редакцию, нет нужды. Я вообще сомневаюсь, что те кумушки существовали в реальности. А был то ловкий репортерский прием: можно настрочить все, что в голову придет, а в случае чего – спрятаться за бабские юбки.

В статейке все факты перевраны, к тому же издевательски интерпретированы. Написана она скороговоркой глотающего слюну завзятого сплетника.

Гильдия актеров и друзья семьи Рыбниковых направили письмо в редакцию газеты, опубликовавшей сие сочинение. Ответ был в том духе, что в эпоху гласности каждый имеет право на свою точку зрения… Короче, отмазали своего автора. Вместо того, чтобы как следует вмазать ему. (Это моя точка зрения – имею право.) Резвись, Скворцов, не знай печали!

А хорошим людям посоветую: ни в радости, ни в горе не пускайте скворцовых, коих сейчас много развелось, на порог, чтобы они не испакостили вам все своим «собственным мнением». Ведь даже маленький комок грязи может принести боль.

Разухабистая статейка эта давно забыта. Но я намеренно напомнила о ней здесь, в книге. Редакция не осудила своего автора. Не привлекли Скворцова и к суду по статье за клевету. До того ли было убитым горем дочерям?

Но безнаказанность развращает. И есть нравственный суд – в него не надо подавать никаких заявлений. Оболгать умершего человека, который защитить себя не может, женщину, которая при жизни, как мало кто другой, натерпелась от сплетен и клеветы, собирать «жареные факты» для статьи, стоя у ее гроба, – по законам нравственности преступление.

– О таких, как Алла Ларионова, – говорит Людмила Гладунко, – надо писать на достойном их имени уровне. А не на том, на котором сегодня пишут. Откровенности наших эстрадных див неловко читать. Но это их личное дело. А защитить память Ларионовой – дело общее. После нее должны оставаться легенды! На страницах же печати – сплошь сплетни и пересуды. Не только, конечно, о Ларионовой. Печально, что так разительно изменились понятия о чести и достоинстве человека, о его порядочности.

Светлана Павлова рассказала, что, когда они были с Ларионовой на юбилейном вечере Всероссийского театрального общества, к ним подошла какая-то женщина. «Вы Ларионова?» – спросила. – «Да». – «Скажите, это правда, что у вас с Вертинским был серьезный роман? И про министра культуры Александрова и ванны с шампанским – тоже правда?»

Подумать только! С того времени минули десятилетия! Какие события сотрясали страну, какие удары! Ожесточенная борьба за власть. Перестройка. Распад СССР. Разруха. Войны… А этой женщине все эти годы не давало покоя одно: было или не было? Но вот он, момент истины! Сейчас она получит ответ на свой «гамлетовский» вопрос!

Что с вами происходит, люди? Всегда считалось стыдным смотреть в замочную скважину. Сегодня же даже наше телевидение превращается в большую, размером с экран, замочную скважину. С одной стороны – прильнувшие к ней телезрители («Не стесняйтесь своих желаний!» – призывает их шоумен), с другой – больные люди, склонные к публичному самообнажению. Страницы печатных изданий заполнены пикантными подробностями из жизни звезд, альковными сенсациями, откровенной порнографией.

Все на продажу! Все ради золотого тельца и рейтинга! Ради этого и соврать можно там, где можно было и не врать.

Читаю в одном журнале:

«Пять лет учебы Рыбникова-сына и пять лет сомнений и нервов его отца: вплоть до выхода первого значительного фильма с участием Николая он сомневался в удачном актерском будущем сына. Отец сам был достаточно известным артистом, играл в Малом театре, в середине 30-х годов получил звание народного.

Впрочем, поводов для волнений за сына всегда находилось множество».

Отец Рыбникова – артист?! Откуда автор статьи это взял? Хотел подправить биографические данные Николая, сделать их «покрасивше»? А ведь это оскорбительно для памяти Рыбникова, любившего и уважавшего своего отца, железнодорожника по профессии. Он погиб на войне, на которую ушел, когда сын был еще подростком, так что пяти лет сомнений и нервов по поводу его учебы в институте и множества других поводов для волнений за сына быть не могло. Рано осиротев, Рыбников сам воспитал себя. Можно ли так небрежно относиться к этому драматическому факту его биографии?

В той же статье приводятся, даже в подзаголовок вынесены, якобы слова Рыбникова: «Как им удалось превратить меня в засаленного работягу?!».

Я читала эту фразу многим, близко его знавшим. Реакция была мгновенная и одна: не мог он так говорить! Рабочего человека он любил и понимал, о чем можно судить по его ролям. А двоедушие ему не было свойственно.

Где-то промелькнуло сообщение, что Ларионову не на что было хоронить. Неправда это! Деньги, может, друзья и собирали, у нас так принято, – на венок, на цветы, на другие расходы. Но умерла она не в нищете, всеми забытая. Деньги были. Родные и близкие достойно проводили ее в последний путь. И памятник уже стоит на ее могиле. В сооружении его Союз кинематографистов никакого участия не принимал – сделан он был на средства родных и на деньги, оставшиеся от Аллы. Желание иных доброхотов вызвать жалость к ней исходит отнюдь не от искренней любви, а чтобы скрыть зависть, убедить себя и других в том, что не такая уж она была счастливая. От этого им легче жить.

Уже после смерти Ларионовой в Доме кино состоялся вечер, посвященный 70-летию со дня ее рождения. Все заботы о нем взяла на себя Светлана Аркадьевна Павлова, хотя это был святой долг Союза кинематографистов и Никиты Сергеевича Михалкова как его руководителя. Павловой самой пришлось думать о программе вечера, решать сложные организационные вопросы, искать спонсоров. Одним из спонсоров была фирма, в которой работал ее внук.

Не могу не рассказать истории, с ним связанной.

Летом 1975 года Рыбниковы и Павлова отдыхали в Сочи. Как-то она задержалась на пляже и, войдя в номер, увидела торжественные лица Николая и Аллы. «Здравствуй, бабушка!» – приветствовали ее они. От них она узнала о рождении внука.

Мальчика назвали Иннокентием. В семье Рыбниковых его любили, он рос, как говорится, у них на глазах. Когда Ларионова умерла, Иннокентий написал слово прощания, в котором с грустью признавался, что все свои годы прожил рядом с ней и не догадывался, какой она редкий человек, какая актриса. Сожалел, что поздно понял это.

Если он, молодой человек, так чувствует и говорит, значит, земная жизнь ушедших продолжится. Человек жив, пока живет память о нем. Вечная истина.