Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока - Ирина Вертинская Страница 44

Эдуард Кузнецов впервые общался с советским журналистом. Он говорил жестко, но откровенно и искренне.

– Вы сказали, что антисемитизм – проблема антисемитов. Ну а все-таки ваше мнение о так называемом еврейском вопросе в СССР? Вообще о роли евреев в революции…

– Евреи участвовали в революции по вполне понятным причинам. Они были ущемлены в правах плюс извечная и, я считаю, идиотская закваска еврейского характера участвовать во всех социальных движениях за справедливость, поскольку это заложено в иудаизме…Совокупность этих факторов, да еще энергичность, особенно местечковых евреев, которые вдруг вырвались в города, – все это содействовало их участию в революции.

Нечто схожее Феликс услышит в разговоре с премьер-министром и будущим президентом Израиля Шимоном Пересом: «Оглянитесь, сколько у нас пророков, ученых, деятелей культуры. Но мы народ, который склоняется к экстремизму… Если мы стремимся к чему-то хорошему, то мы достигаем звезд, если к плохому – попадаем в пропасть. Нет среднего, или вверх, или вниз. В идише и иврите практически нет настоящего времени. Или то, что было, или то, что будет…»

– Виновник революции – товарищ царь и его правительство, – продолжал Эдуард. – Если бы они пошли на своевременные реформы, в том числе и по еврейскому вопросу, то революции в России не было бы. Те, кто ищет виновников революции, пусть посмотрит на Николая II. Он сделал для революции так много, как ни один еврей. Вкупе с большевиками. Ленин в этом смысле был прав: неужели Николай такой идиот, что подарил нам войну…

– А разрешима ли проблема, связанная с арабами и евреями?

– Нет, неразрешима. И тот дурак, кто в это верит, или подлец, который разыгрывает все эти игры. Пока жили люди, всегда были войны, надо стараться их оттягивать, смягчать, но всегда на земле было рождение человека и смерть. Война, к сожалению, неизбежно сопутствует человеческой жизни… И Израилю надо быть постоянно в хорошей форме и защищаться… Я думаю, что Израиль – идеальное государство. Лучше не придумаешь. Там люди работают и воюют. Что может быть лучше?!

– Как вы лично относитесь к Горбачеву?

– Он оказался намного опытнее и толковее, чем казался сначала. И на теперешнем горизонте надо признать, что крупнее его фигуры нет. Без всякого сомнения. Я ничуть не сомневаюсь в том, что единственная его цель – удержать власть. Это всегда было единственной целью большевиков… Оказалось, что в нем хорошая хватка. Никакой он не гуманист, не демократ. Он делает все, чтобы спасти систему, что сама себя загнала в тупик, и надо ей как-то выкарабкиваться. Ради власти он будет готов и из партии выйти и войти в любую другую партию.

«Говорит резко, – подумал Феликс, – но свое, выстраданное, обдуманное…»

Прощаясь, Феликс спросил у Эдуарда, перечитывает ли он свои книги. Эдуард молча вышел в другую комнату и через полчаса принес страницу готового текста. «…Только дураку или гению даются истины раз и навсегда, во всей их полноте и завершенности… Горечь – плохой советчик… Раньше из моего сознания как-то выпадало, что «горе», свалившееся на Россию и «подсоветские» народы, слишком уж несоразмерно «вине»… Так ли уж достойно бесконечно обличать гуляку безоглядного, у которого уже и нос провалился, в былых грехах? Грех его не так уж и велик, а недуг-то смертельный…»

Тема бунтарства, сопротивления власти, изгнания была не чужда нашему герою. Когда Феликс осознал, кого скрывает «огненный» псевдоним Пьер Фламбо, он долго не мог прийти в себя от волнения…

Эдуард Кузнецов познакомил Феликса с проживающим в Мюнхене известным русским писателем, мыслителем, философом, автором запрещенной в СССР и редкой до сих пор в России книги «Зияющие высоты».

Феликс Медведев и в этом случае оказался первым из советских журналистов, кто беседовал с Зиновьевым после его вынужденного отъезда из страны в 1973 году.

Как вспоминает Феликс, он немного побаивался встречи с Александром Зиновьевым, его парадоксального, взрывчатого, неожиданного, но как потом выяснилось, абсолютно логического ума. Оппонировать Зиновьеву он не собирался, зная, что переубеждать его в чем-то бесполезно. Поэтому, сидя в его уютном небольшом доме на окраине огромного мегаполиса, за чашкой вкусного чая в присутствии его замечательной жены и друга Ольги Зиновьевой, а также писателя Эдуарда Кузнецова, он записал почти четырехчасовой страстный монолог. Уже тогда провидец Зиновьев предсказал и предвидел многое… «Организуемые новыми средствами, умело манипулируемые огромные массы людей, порой даже не подозревающих о том, в каких социальных спектаклях они фигурируют… Сейчас в мире осуществляется организованное оглупление широких слоев населения».

Несмотря на резкую реакцию по поводу указа президента СССР о возвращении ему гражданства («Обнародование решения Михаила Горбачева о возвращении гражданства диссидентам-изгнанникам меня не касается. Я остаюсь жить в Западной Германии, где живу с 1973 года, когда был вынужден покинуть СССР. Что разбито, то разбито» – заявил он тогда журналисту из Москвы) Зиновьев к концу жизни вернулся на родину. Как он говорил, чтобы умереть вместе с ней. Но при этом гибели России он страшился больше всего.

Сегодня мысли, парадоксы, трагические прогнозы гениального мыслителя как никогда актуальны… Поэтому к 90-летию Александра Зиновьева «Литературная газета» опубликовала фрагменты интервью взятого Феликсом Медведевым в то далекое время в Мюнхене.

Вот как писатель ответил на один из вопросов по поводу будущего России и стремления наших реформаторов заимствовать западные модели госустройства: «… Запад, Запад… Надо же понимать, что каждый народ, каждая страна имеет свою историческую судьбу. Не могут эскимосы претендовать на такую же роль в истории и на такое положение, как, скажем, швейцарцы. Не выйдет из этого ничего. Бессмысленно и России претендовать на то же самое, что есть во Франции, в Италии… Там за плечами века цивилизаций, культуры, демократии! Что стоит в прошлом русской истории? Надо же принимать во внимание и природные обстоятельства, и человеческий материал!

Еще Гоголь писал 150 лет назад, что хороших распоряжений, постановлений – пруд пруди, все государи хотели блага народу. А как только дело доходило до исполнения – увы. Человеческий материал играет первостепенную роль. Можно наладить в России такой высокий жизненный уровень, как на Западе? Можно, через 200–300 лет. И потом, а стоит ли этот высокий уровень таких ожиданий…»

«Горбачеву надо подчинить себе партийный аппарат, навести порядок в системе власти и управления, а уже используя систему власти и управления, восстановить брежневский порядок в стране, восстановить, не идти куда-то. И другого пути не существует. Пройдет время, и брежневские годы люди будут вспоминать как золотые годы советской истории…»

«Россия имеет только один путь стать той великой державой, о которой говорил Гумилев, – вклад в мировую культуру. А не военные завоевания, не идеологическое оболванивание… Когда в свое время создавалась Британская империя, Англия была носительницей мировой культуры. Когда Гитлер претендовал на мировое господство, Германия была на вершине научных, технических достижений. На что можем претендовать мы? Россия в 17-м году совершила великую революцию. Надо осмыслить результаты этой революции. Вспомните двадцатые годы. Где появились самые прогрессивные идеи в поэзии? В России. В архитектуре? В России. В живописи? В России. В кино? В России. Куда это все исчезло?