Пеле. Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле Страница 44

Обычно, когда кто-то играет в последний раз, то все происходит по определенному сценарию: все приветствуют игрока, он делает круг почета, и все такое. Я не думал заранее о том, что буду делать. Начался матч. Спустя двадцать минут я был в центре поля, и ко мне летел мяч. Вместо того чтобы принять его грудью или еще как-нибудь, я поймал его руками. Решение было спонтанным. Просто в тот момент мне в голову пришла эта идея. Остальные игроки остановились и изумленно смотрели на меня. Болельщики затаили дыхание.

Думаю, тогда все поняли, что моя карьера завершилась. Я побежал в центр поля, все еще держа мяч в руках. Потом я встал на колени, положив мяч между ног. Я поднял руки вверх и изобразил подобие креста. Я хотел поблагодарить всех людей, всех болельщиков, всех бразильцев и, конечно, Бога. Я медленно обернулся, чтобы посмотреть на трибуны, приветствуя фанатов. По лицу у меня катились слезы.

Все болельщики вскочили на ноги, и послышался оглушительный рев одобрения, уважения и сожаления. Я встал и вытер лицо, а потом побежал к трибунам – к легионам поклонников «Сантоса», которые поддерживали меня на протяжении всех восемнадцати лет, что я играл в их цветах. Я не мог сдержать слез. Находиться на поле было почти невыносимо. И потом я ушел. Тогда – незадолго до моего тридцать четвертого дня рождения – я был уверен, что больше никогда не буду профессионально играть в футбол.

Ближе к концу 1974 года я искренне считал, что смогу заниматься бизнесом и футболом, не становясь рабом ни того, ни другого. У меня были определенные интересы, кроме того, за последние годы у меня появились и новые идеи; я надеялся, что могу сыграть какую-нибудь роль в развитии футбола в Бразилии и обучении детей спорту во всем мире. Но я не думал о том, что снова буду играть за одну команду – и, конечно, я не мог предвидеть возникновение тех обстоятельств, из-за которых мне пришлось этим заняться.

Меня снова подвел бизнес. У «Fiolax», производителя, чьи акции я купил, были проблемы. Когда я нанял специалиста для оценки всех моих дел, стало понятно, что я снова связался с убыточной компанией. Аудитор отлично поработал и разобрался с моими делами, продал несколько бизнесов и объектов, не приносящих прибыль, но «Fiolax» была на грани банкротства. По глупости я подписал документ, согласно которому я должен был взять на себя обязательства по выплате долгов компании, хотя и не являлся главным акционером. Когда пришло время выплачивать банковский кредит, а у компании на это денег не было, кредиторы пришли ко мне. Кроме того, надо было заплатить еще и штраф за нарушение правил импорта.

В итоге я потерял огромную сумму денег – несколько миллионов долларов. Мне нужно было договориться с кредиторами, и в этом мне помог Жоао Авеланж, чью кандидатуру на пост президента ФИФА я активно поддерживал, выступая вместе с ним и продвигая его перед голосованием.

Но я не хотел допустить банкротства «Fiolax» – я опять волновался из-за того, как бы это восприняла общественность, и мне нужно было где-то найти деньги. Был лишь один верный способ заработать: вернуться в футбол. Я получил уйму предложений. «Ювентус» и «Реал Мадрид» готовы были заплатить мне 15 000 000 долларов. «Милан» и «Америка» из Мексики также хотели заполучить меня. Но в глубине души я знал, что не хочу ехать в Европу. Мне бы пришлось играть круглогодично, и жизнь стала бы в точности такой, как во время работы в «Сантосе». Я решил, что нужно двигаться дальше.

Профессор Маццеи видел, что я не мог определиться. Он посоветовал мне еще раз рассмотреть предложение «Космоса». Впервые я его получил в 1971 году, но оно до сих пор было актуально. Клайв Туа даже позвонил мне из Нью-Йорка после моей последней игры за «Сантос», чтобы напомнить о себе. Было понятно, что он говорил серьезно – но стоило ли нам рассматривать его предложение? Мы с Жулио Маццеи сели и обсудили все преимущества и недостатки путешествия в Америку.

Больше всего меня волновало то, как такую новость воспримут у меня на родине. В конце концов, я ушел не только из команды, я оставил футбол в целом; меня критиковали за то, что я не играл в Чемпионате мира 1974 года, когда я был в хорошей форме и мог помочь Бразилии выиграть кубок (хотя я всегда считал, что мое участие ничего бы не изменило). Как мог я отказаться от своих слов? Да еще и отправиться за границу? Были и другие трудности. Тогда я еще не очень хорошо знал английский, а для моей семьи, особенно для дочери Келли, мой отъезд был сродни катастрофе.

Профессор Маццеи отметил положительные моменты. Во-первых, переезд в США позволил бы мне продвигать футбол в массы. Америка была самым богатым, самым влиятельным государством в мире, а футбол там еще только зарождался. У меня была отличная возможность все изменить – там я мог бы повлиять на большее количество людей, чем в стране с уже сложившейся культурой футбола. Это казалось настоящим началом чего-то нового, увлекательного и веселого. Во-вторых, для нас с детьми это был отличный шанс выучить английский, а профессор Маццеи всегда говорил, что язык пригодится мне в будущем вне зависимости от того, чем я решу заниматься. И в-третьих, мне предлагали очень, очень большие деньги. Это был крупнейший спортивный контракт в истории.

Я обсудил все с Роземери, которая сказала, что в любом случае меня поддержит, и тогда я решил, что разумнее всего было принять предложение. Я собирался отправиться в Нью-Йорк и привезти в «Большое яблоко» немного самбы. Когда я уволился, внутри меня словно что-то умерло. Возвращение в футбол было для меня аналогично терапии.