Сталин и контрразведка - Анатолий Терещенко Страница 44

Арестованный Проворов Н.И., уроженец Вологодской области, признал, что переброшен немцами с заданием собирать данные о расположении частей Красной Армии на расстоянии 10 км от линии фронта. При возвращении обратно Проворов при встрече с немцами должен был поднять руку с зажатым кулаком и открытым большим пальцем и назвать пароль «Белая ракета».

По постановлениям Особых отделов НКВД расстреляно 38 дезертиров.

31 октября 1941 года в г. Тула была попытка начать грабежи. Особым отделом НКВД 50-й армии из числа грабителей двое публично расстреляны. Произведенные аресты и расстрелы дезертиров и грабителей дали возможность быстро восстановить порядок в городе.

Говорить о том, что Абакумов, находясь на должности начальника военной контрразведки, не использовал в своих целях должность заместителя наркома внутренних дел для утверждения авторитета в армии – ничего не сказать. Он гордился этой высокой административной «вилкой», считая, что не обманулся в своих ожиданиях. Сам ранг заместителя наркома о многом говорил и способствовал в поднятии авторитета.

И действительно, у каждого человека есть свое стремление, свое честолюбие, и он, человек, часто огорчается, когда обманывается в своих надеждах. Разница только в том, что у людей глупых само честолюбие тоже бывает глупым и устремлено не туда, куда следует, у людей же умных честолюбие законно и достойно всяческой похвалы.

Это время, время тяжелейших испытаний в ходе военного лихолетья для страны, у Виктора Семеновича отодвигало на задний план гонор, чванство, жесткость. Отдельные же элементы этих негативных качеств стали проявляться потом, после того, как он стал заместителем наркома обороны, фактически замом по безопасности самого Верховного Главнокомандующего РККА, замом наркома обороны СССР И.В. Сталина. А пока черная туча неудач на фронтах умеряла болезненное честолюбие. Нужна была конкретная работа, которую Кремль просил, требовал, приказывал выполнять чуть ли не ежедневно и ежечасно.

* * *

Зима 1941 года началась рано со снегопадов, метелей и крепких морозов. В одинаковой степени было холодно и немцам и русским. Но пришельцы страдали больше из-за двух факторов: отсутствия зимнего обмундирования и закалки. Наш солдат был неприхотлив в полевых условиях. Это качество не раз отмечали немецкие генералы.

В начале декабря 1941 года на стол Абакумову лег протокол допроса военнопленного вермахта Отто Наумена, 1911 года рождения из гор. Дессау, ефрейтора 11 роты 3 батальона 434 пехотного полка 131 пехотной дивизии. По его заявлению отец был коммунистом до прихода Гитлера к власти. На вопрос лейтенанта госбезопасности Гитилина о настроениях немецких солдат, Наумен ответил:

«Настроение немецких солдат подавленное из-за холодов и больших потерь. Плохо дело обстоит с обмундированием. В дивизии еще никто не получил теплого обмундирования. С питанием тоже не все благополучно, хотя мы не голодаем, но никогда не бываем сыты. Все это и длительность войны вызывает большие недовольства и жалобы. Из 45 человек состава роты 2/3 солдат – рабочие. А человек 15 – фашисты, главным образом, командный состав и отдельные солдаты. Молодые люди с 19 до 21 года в обязательном порядке вступают в союз «гитлеровской молодежи».

«Ну что, провоевав несколько месяцев, германцу уже надоела война, – ухмыльнулся Абакумов. – Ничего-ничего, скоро погоним немцев и от «блицкрига» останутся только рога да копыта».

Потом продолжил чтение протокола допроса.

«Большинство населения Германии и солдат немецкой армии были поражены войной между Германией и СССР Нам говорили, что русские сами бы начали войну против Германии, пользуясь тем, что Германия находится в состоянии войны с Англией, и чтобы предотвратить эту опасность, германское командование само начало наступление. В настоящее время многие солдаты начинают сомневаться в правильности этого толкования немецких офицеров, тем более, что нам обещали закончить войну в 8 недель, а до конца войны, по-видимому, далеко.

Недели две тому назад офицер в беседе с солдатами рассказал, что на юге немецкая армия идет вперед, он сказал, что слышал об этом по радио. Солдаты-рабочие не хотят поражения СССР. Нам нечего делить с Россией, мы ничего не получим в результате этой войны. Такие настроения высказывают солдаты моей роты Карл Гайнрих, Макс Мюллер и другие. Никаких выводов мы не делали из наших высказываний.

В нашем отделении солдаты знают и остерегаются фашистов и не говорят при них. Отношение солдат-рабочих к Гитлеру отрицательное, гестапо рабочие ненавидят. Офицеры говорят, что попавшие в плен в Красную Армию расстреливаются, но я убежден в другом. Я очень устал от войны, больше воевать не хочу, но хочу написать моим товарищам о том, как я здесь живу».

Прочитав протокол, Абакумов взял синий карандаш и размашистым почерком по диагонали в левом верхнем углу документа учинил резолюцию. Немного подумав, хотел еще что-то дописать, но не стал и лихо расписался. Эти два листа протокола составляли только малость того, что у него лежало на столе. Горку бумаг надо было «переработать – переварить» – прочитать их, вникнуть в суть материала и дать разумные предложения с резолюциями для реализации. Для этого нужно было время, спокойствие и ум.

* * *

Виктор Семенович принимал активное участие в подготовке и организации парада на Красной площади 7 ноября 1941 года. О том, что парад состоится не немецкий, а советский довел до своих заместителей на одном из совещаний в тревожном октябре нарком Л.П. Берия. Он заявил, что по решению Сталина военный парад в честь 24-й годовщины Октябрьской революции должен проходить на фоне Московской битвы и об этом никто не должен знать до поры до времени. Надо развеять слухи о якобы бегстве Иосифа Виссарионовича Сталина и членов Политбюро из Москвы, о нашей неподготовленности к войне и поддержать моральный дух страны.

– Я считаю, что этот парад по силе воздействия на ход событий можно приравнять к важнейшей военной операции, – говорил Лаврентий Павлович. – Прошу вас о фактах утечки этой информации докладывать мне лично. На вас, товарищ Абакумов, ложится полная ответственность за обеспечение безопасности выводимых войск наркомата обороны как на тренировки, так и на сам парад…

24 октября Сталин вызвал к себе двух генералов – командующего войсками МВО Артемьева и командующего ВВС Жигарева и распорядился начать подготовку к параду в условиях полнейшей секретности.

За день до парада проходило традиционное предпраздничное заседание Моссовета, однако не в Большом театре, заминированном к тому времени, а на специально оборудованной для этой цели платформе станции метро Маяковская.

Сталин в своем выступлении, транслировавшемся по радио на всю страну, а позже распространенном в виде листовок над оккупированными районами Советского Союза, заметил, что главной причиной неудач первого периода войны был:

«…недостаток у нас танков и отчасти авиации… самолетов пока у нас меньше, чем у немцев. Наши танки по качеству превосходят немецкие танки. А наши славные танкисты и артиллеристы не раз обращали в бегство хваленые немецкие войска с их многочисленными танками. Но танков у нас все же в несколько раз меньше, чем у немцев. В этом секрет временных успехов немецкой армии…