Леонид Шебаршин - Анатолий Житнухин Страница 44

Эти дышащие ненавистью строки писались в часы, когда вокруг здания Верховного Совета ещё гремели выстрелы, а его внутренние помещения и прилегавшую к нему территорию заливала кровь невинных жертв. Трагедия, потрясшая страну, вызвала у авторов строк «радостное удивление», стала для них шагом «к демократии и цивилизованности». И эти строки писали люди, призванные утверждать в мире гуманизм, нести в общество идеалы добра, света, справедливости! В их числе современные любители изящной словесности, наверное, не без удивления обнаружат писателя Даниила Гранина и драматурга Александра Гельмана, поэта Булата Окуджаву и академика Дмитрия Лихачёва, публициста Валентина Оскоцкого и прозаика Анатолия Приставкина, литературоведов Юрия Карякина и Мариэтту Чудакову…

Кстати, за 20 лет никто из подписантов так и не открестился от этого письма, никто не попросил за него прощения. Хотя бы у матерей и родственников погибших.

Справедливости ради заметим, что далеко не все представители либеральной интеллигенции выражали тогда свой верноподданнический восторг по поводу расстрела Верховного Совета. Немало честных людей было даже среди «завзятых» диссидентов. Например, В. Максимов, А. Синявский, П. Егидес 16 октября 1993 года, выступив в «Независимой газете», решительно осудили расстрел парламента, предложили Ельцину, поднявшему руку на свой народ, подать в отставку и уйти в монастырь замаливать грехи.

Мы затронули исторические и политологические аспекты тех проблем политического противостояния, с которыми столкнулось наше общество в конце 1980-х — в 1990-х годах, которые в полный рост поднялись перед Шебаршиным как перед начальником советской разведки.

Нельзя в связи с этим не сказать о том, что отношение Шебаршина к Сталину было довольно сложным и со временем претерпело ряд существенных изменений. Можно сказать, что он прошёл путь от резко негативных оценок Сталина до взвешенных (но отнюдь не идеализированных!) взглядов на его деятельность, до признания его роли как главного архитектора строительства великого государства (в частности, мы уже говорили о признании компетентности Сталина в вопросах деятельности разведки).

В оценках Леонида Владимировича сложившейся в те годы политической ситуации в стране и её развития нет конечно же прямых исторических параллелей. Но он прекрасно понимал антисоветскую сущность организаторской работы МДГ, знал о её тактике подавления и устрашения своих оппонентов. Так, в сентябре 1989 года на засекреченной конференции Московского объединения клубов избирателей Г. Попов инструктировал своих единомышленников: «У нас есть шансы для победы, нужно ставить на учёт каждого депутата РСФСР. Он должен понять, что если он будет голосовать не так, как скажет Межрегиональная группа, то жить ему в этой стране будет невозможно».

Как видим, в своём кругу прикрывать истинные цели словесной шелухой и рядиться в тогу демократа было совсем не обязательно. Слова у этих людей не расходились с делами. Опустевшие к началу 1990-х годов продовольственные магазины — результат не политики советской власти, как любят и сегодня разглагольствовать СМИ, полагая, что у одних — память коротка, а другие просто не знают, как обстояло дело в реальности. Не всем нравится вспоминать, как «демократы» своими собственными руками устраивали тотальный дефицит товаров и продуктов, дестабилизировали обстановку в стране и проводили свои циничные планы в жизнь, действуя по принципу: «Чем хуже — тем лучше!» Об этом, например, свидетельствует в своих воспоминаниях о том времени Н. И. Рыжков, бывший председатель Совета министров СССР:

«Полки магазинов пусты, в морских портах стоят суда с продовольствием и товарами народного потребления, а желающим принять участие в их разгрузке вручают деньги и отправляют восвояси. На железных дорогах создают пробки, практически перекрывающие жизненные артерии страны. На полях гибнут хлеб, овощи, в садах гниют фрукты. На страну обрушилось сразу всё: всевозможный дефицит, преступность, обострение межнациональных отношений, забастовки. Фактически в государстве наступила полная дестабилизация экономической, да и политической жизни. Кому это было выгодно? Тем, кто ни с чем не считался в своих действиях по дискредитации государственной власти, кто рвался к ней сам. В итоге власть была парализована. С тех пор на протяжении более полутора десятков лет, чтобы задним числом оправдать приход к власти „демократов“, по телевидению показывают одни и те же кадры: пустые полки продуктовых магазинов. Но нынешние „независимые“ властители СМИ стыдливо умалчивают о том, почему они пустовали… В стране брала власть охлократия [30]».

О том, что из себя представляла Межрегиональная депутатская группа в действительности, Комитет госбезопасности знал хорошо. В частности, о деятельности МДГ регулярно и своевременно докладывало лично Крючкову Московское управление КГБ. Но информация, которая поступала в КГБ, побывав на столе у Горбачёва, возвращалась назад и оседала мёртвым грузом. В воспоминаниях Шебаршина есть несколько эпизодов, свидетельствующих об этом. Весьма показателен один из них:

«Наши люди бывают на политических собраниях Межрегиональной депутатской группы и „Демократической России“ [31]. Год назад мы в ПГУ подумывали о том, чтобы поставить сбор информации о положении в собственной стране на солидную организационную базу — иными словами, создать группу, составить план, наладить учёт контактов и информации. Что-то остановило уже занесённую было руку — пожалуй, мысль о том, что не стоит накапливать компромат на самих себя. Так и продолжали работать — без плана и без учёта. Вот именно эта информация — кто и что о ком сказал, какие намерения вынашивают Ельцин, МДГ или „Дем. Россия“ — стала пользоваться всё большим спросом на самом верху. Я направлял её без регистрации Крючкову, дня через два-три бумаги возвращались ко мне без резолюций и пометок. По некоторым признакам можно было догадываться, что́ из информации доводилось до президента. Не ясно было только одно — какие выводы делает президент, способен ли он адекватно воспринимать реальность».

«Новое мышление» политиков и депутатов обернулось ещё одной проблемой, которую за пределами КГБ мало кто хотел замечать. Вот что пишет по этому поводу Шебаршин: «Совграждане повалили за рубеж сотнями тысяч… Нас беспокоит то, что этот поток уносит государственные, технические и научные секреты, что обратно он несёт агентуру. Наши источники отмечают повышенный интерес ЦРУ к новым политическим деятелям и, особенно, к народным депутатам. Американцы считают, что именно через них можно получить доступ к наиболее интересной, тщательно скрываемой от посторонних глаз информации. Вывод верный. Власть в растерянности, а народные избранники чрезвычайно настойчивы и любознательны, лезут во все щели. Разумеется, западным партнёрам нужны и те люди, которые на нашем языке называются агентурой влияния».

От Шебаршина мы узнаём, что разведка привлекала внимание руководства Верховного Совета к этому вопросу, высказывала мнение, что было бы неплохо как минимум наладить учёт поездок депутатов и интересоваться, кто их оплачивает. Однако это сделано не было. Леонид Владимирович и его коллеги вновь и вновь были вынуждены напоминать советским и партийным руководителям, что массовые зарубежные вояжи депутатов — источник реальной угрозы государственным интересам СССР. Но всё было без толку.