1991. Заговор? Переворот? Революция? - Леонид Млечин Страница 44

Ельцин собирался вылететь домой в четыре часа дня. Но пикник удался на славу, российский президент расслабился. Любезный Назарбаев предложил отложить отлет на пару часов. Потом говорили, вспоминал ельцинский помощник Лев Евгеньевич Суханов, что если бы самолет вылетел в четыре, его бы сбили. Документально эта версия не доказана. Хотя…

Еще когда Ельцин только стал главой Верховного Совета России, он должен был лететь в Якутию — рейсовым самолетом. Накануне получил телеграмму без подписи: «Если полетите сегодня в Якутск, самолет будет взорван в воздухе. Подумайте…»

Во время заседания Высшего консультативного совета Ельцин показал телеграмму генералу Дмитрию Волкогонову.

— Может быть, действительно перенести поездку в Якутию? — предложил опытный Дмитрий Антонович. — С этим не шутят…

— Они меня испытывают, проверяют, — уверенно ответил Борис Николаевич. — Может, надеются, что я дрогну.

Не дрогнул. И полетел…

18 августа 1991 года самолет президента России приземлился в Москве в час ночи. Российские руководители, включая председателя КГБ РСФСР генерала Иваненко, встречали его в аэропорту.

Президент спросил главного российского чекиста:

— Как обстановка? Все ли спокойно?

Иваненко:

— Честно говоря, у меня не было информации, что назревает нечто тревожное. Разговоры шли, что готовятся уличные беспорядки — на осень. Что вынашивается план натравить на российское руководство шахтеров. Ну, все это были глухие какие-то, не очень достоверные сведения. Я с некоторыми помощниками Крючкова находился в близких отношениях. По-свойски просил: если будет назревать что-то чрезвычайное, дайте знать, что затевается. Никто не предупредил. Потом выяснилось, что мои друзья не были допущены к этому замыслу.

Конечно, то, что в российском КГБ «проморгали» путч, можно поставить нам в вину. Уже после всех событий, 22 августа, на заседании Верховного Совета РСФСР Руслан Хасбулатов потребовал меня к ответу: «А где у нас товарищ Ива-ненко?» Меня вызвали на трибуну — доложить, что я знал накануне. Упрекнули: «Как же ты прозевал путч?» Пришлось оправдываться. Но нам и не ставилась задача работать против Крючкова, «обкладывать» его агентурой. Да в моем распоряжении и было тогда всего лишь двадцать три сотрудника. На Лубянке я и мои сотрудники находились в изоляции, поэтому мы ничего не смогли узнать о готовящемся путче.

19 августа в седьмом часу утра председателю КГБ России позвонил его заместитель генерал Владимир Поделякин:

— Включи телевизор!

Иваненко включил. Передавали обращение Государственного комитета по чрезвычайному положению. Потом «Лебединое озеро»… Вызвал автомобиль из гаража КГБ. Машина пришла к половине восьмого.

— Первый порыв — ехать на Лубянку, разбираться. А потом что-то меня тормознуло. Думаю: туда можно заехать — и не выехать, не выйти оттуда. Двинусь-ка я лучше, думаю, в Белый дом.

В восемь утра Иваненко вошел в Белый дом, где размещалось тогда российское руководство. В приемной Бурбулиса его помощник — Александр Николаевич Кричевский — на телефонах:

— Виктор Валентинович, что происходит?

Иваненко, не колеблясь:

— Авантюра. Авантюра на три дня. Решили люди показать силу. Напугать.

Позвонил Ельцин из Архангельского:

— Хорошо, что вы появились. Доложите, что происходит.

Иваненко ответил искренне:

— Борис Николаевич, принимаю меры к получению информации, сам ничего не могу понять.

Ельцин положил трубку. За этим стояло скрытое раздражение: что же вы, ничего не знаете!

Иваненко по АТС-1 набрал номер Крючкова. Удивительно — телефоны не отключены. Путч, а все телефоны у российского руководства работают. Для чего? Прослушивать? Всех? Не хватит сил на это.

Крючков не сразу взял трубку. Но со второго раза ответил.

— Это Иваненко. Владимир Александрович, что происходит, почему танки на улицах?

— Надо наводить порядок в стране, — ответил председатель КГБ СССР.

— Владимир Александрович, ведь сейчас народ выйдет на улицы.

Крючков зло рассмеялся:

— За кого? За Горбачева?

— Владимир Александрович, это авантюра.

— История нас рассудит.

И положил трубку. Не стал дальше беседовать.

Иваненко начал обзванивать по широкому кругу всех своих знакомых по комитету. Выяснял, кто что знает.

Начальник разведки Шебаршин признался:

— Я сам не понимаю, что происходит. Мне только велели группу быстрого реагирования привести в боевое положение, и все.

Некоторые знали планы ГКЧП. Скажем, начальник Московского управления Прилуков знал. Иваненко набрал и его номер. Московское управление — это же российский орган.

— Виталий Михайлович, что происходит?

Прилуков первым делом поинтересовался:

— А вы где находитесь?

— В Белом доме, у Ельцина.

— Понятно, потом поговорим.

Бросил трубку.

Постепенно из разговоров с работниками комитета картина начала проясняться. В город введены войска. Приведены в боевую готовность спецназ КГБ СССР, группы «Альфа» и «Вымпел». Но приказ действовать они не получили. Это была самая важная информация.

Народный депутат СССР и вице-мэр Москвы Сергей Борисович Станкевич вспоминал:

«Тихим ровным голосом Иваненко практически непрерывно вел телефонные переговоры. Когда вставала та или иная оперативная проблема, мы шли к Иваненко. Он быстро определял, на какие структуры или органы надо выйти для решения проблемы, находил там своих знакомых, и вскоре проблема решалась.

Наблюдать за такой работой профессионала, обычно скрытой от глаз посторонних, было необычайно интересно. Иваненко был удивительно эффективен. Благодаря ему мы точно знали, какие части введены в город, где они размещены и какие им поставлены задачи».

Сергей Вадимович Степашин как депутат жил в гостинице «Россия». Мастер спорта по легкой атлетике, он, желая восстановить спортивную форму, перестарался и порвал ахиллово сухожилие, ходил на костылях:

— В шесть утра по телевидению… Как раз жена приехала ко мне из Питера и кипятильником варила в банке сосиски. Тогда же с едой плохо было… Слышу заявление ГКЧП. Я вскочил — и упал, забыл, что у меня нога в гипсе. Говорю: Тамара, переворот! Она: какой переворот, о чем ты говоришь, ты же депутат… Я вспомнил, что ночью, в три часа звонили. Я взял трубку. На том конце провода молчат. Видимо проверяли, на месте ли я. Как потом выяснилось, я был в списке из тридцати двух политиков, которых должны были изолировать, если бы все пошло по плану Владимира Александровича Крючкова, который так мило меня принимал и угощал чаем.