Цивилизация запахов. XVI – начало XIX века - Робер Мюшембле Страница 44

В XVI–XVII веках парфюмерное производство не существовало независимо. Необходимость в нем возникла с началом Крестовых походов, и парижские мастера-перчаточники получили разрешение использовать и даже продавать духи ^[254]. Их уставы были обновлены в 1582 году. Тем не менее они испытывали острую конкуренцию со стороны галантерейщиков, которые также торговали парфюмерией и требовали для себя привилегии называться «мэтрами-парфюмерами». Судебное постановление от 1594 года не удовлетворило последнего их требования, но предоставило им право «душить, стирать, украшать свою продукцию». Двадцатью годами позже, в январе 1614 года, королевский указ разрешил «мэтрам-перчаточникам» называться, кроме того, «парфюмерами», при этом запрещая им торговать продукцией не собственного производства. Увлечение духами привело к бурному развитию отрасли, помогли в этом также и эпидемии чумы. Среди парфюмеров было много знаменитостей, например Рене Флорентиец (в то же время в некоторой степени отравитель), прибывший во Францию в 1533 году с Екатериной Медичи, или Марсьяль, камердинер и парфюмер брата короля, к которому в молодости прислушивался Людовик XIV. Мария Медичи пользовалась услугами другого итальянского парфюмера, Аннибала Басгапе, о чем упоминается в 1632 году. Престижная профессия часто передается в одной семье из поколения в поколение. В 1686 году Пьер Ле Льевр был парфюмером королевского гардероба; в 1740 году Клоду Ле Льевру переходит по наследству королевская аптека; 1 февраля 1750 года ему наследует Эли-Луи Ле Льевр ^[255].

Декрет от 18 марта 1656 года обеспечил триумф перчаточников-парфюмеров. Они получили разрешение работать со всеми тканями и кожами. Они могли брать только одного ученика, который не являлся сыном хозяина, на четырехлетний срок, потом в течение трех лет должны были работать с ним как с компаньоном, после чего дать ему возможность создать собственный шедевр. Вступительный экзамен заключался в изготовлении одной пары митенок и четырех пар перчаток, надушенных, окрашенных и отделанных по всем правилам искусства. Митенки должны быть на пять пальцев, из кожи длинношерстной выдры или другого похожего зверя, с отделкой и на меховой подкладке. Кроме того, требовалось сшить из одного куска материи перчатки для ношения ловчих птиц: такие перчатки делались из собачьей или какой-то другой кожи; еще в экзаменационное задание входили перчатки с вырезом, на подкладке, из одного куска кожи. К этому надо добавить женские перчатки из шевро (кожи козленка) и мужские перчатки с вырезом из бараньей кожи. Вдовам, не вышедшим замуж повторно, разрешалось продолжать вести торговлю, но не производить изделия. Хозяин перчаточного производства мог торговать амброй, мускусом, циветом, а также выделанными, надушенными и белыми кожами. Религиозное братство, связанное с этой профессией, размещалось в часовне святой Анны церкви Невинных в Париже. Небесными покровителями этой профессии были одновременно святая Мария Магдалина и святой Николай. Мастерская, магазин, лавка, лаборатория (где находились котлы, змеевики, прессы, ступы, печи и пр.) — все это требовало много места. В дальнейшем мы увидим, что некоторые мастера торговали только перчатками, специализировались на выделке определенных типов кожи. Парижские перчаточники компактно селились в кварталах вокруг церквей Сен-Жермен л’Осеруа, Сент-Эсташ, около башни Сен-Жак, в районе моста Менял, дворца на острове Сите, Сен-Сюльпис.

В музее Карнавале ^[256] хранится гравюра неизвестного художника, на которой в подробностях изображена одежда парфюмера, соответствующая моде конца XVII века, метафора большого искусства, о котором идет речь. У изображенного на голове курильница, из которой вырываются душистые пары. Его парик, по всей вероятности, надушен разными ароматами, а цвет лица белый, что отчетливо видно на раскрашенном эстампе. Это свидетельствует о том, что приличные мужчины тоже пудрились, отказываясь от вульгарного загара. Плечи парфюмера украшают душистые веера. Конечно же, все предметы его наряда надушены. За исключением накрашенного лица, ни один участок тела не открыт: герметичная ароматическая броня не оставляет зараженному воздуху доступа к телу человека. Светлые надушенные перчатки, подходящие к напудренному лицу, защищают руки — эти перчатки лучше видны на раскрашенном отпечатке, чем на гравюре. Перчатки фигурируют на гербах корпорации перчаточников, их сопровождает девиз: «от лазури — к серебряной перчатке»; на одном из вариантов герба присутствует курильница с таким девизом: «От серебра к трем красным перчаткам, к лазурной главе щита со старинной золотой курильницей». В одной руке персонаж держит круглые кусочки булонского мыла, в другой — дорогую испанскую кожу. На его груди — маленькая портативная этажерка с четырьмя полками, на которых стоят склянки с различными эссенциями, римскими и флорентийскими мазями, куски неаполитанского мыла, душистые воды, мильфлёр (как известно, это коровья моча с добавлением мускуса), вода венгерской королевы (духи на основе розмарина), флёрдоранж. С его одежд свисает множество других предметов: длинные перчатки, табак, кедр, солод, пастилки для освежения дыхания и для курильниц, воск и испанская помада, помада в чашке (то есть произведенная в фарфоровой чашке), миртовая вода, используемая и в наши дни против морщин, кипрская пудра, содержащая, в частности, бензойную смолу и мускус, ангельская вода (в состав которой входят бензойная смола, роза, амбра, мускус), жасминовая пудра, кордовская вода — разновидность ангельской воды, с добавлением розовой. Барб добавляет, что ангельская и кордовская воды, иногда облагороженные ноткой амбры, очень хороши для рук и носовых платков. Наконец, изящная обувь парфюмера, безусловно, надушена — в профилактических целях. Обувь, правда, изготавливают и продают не парфюмеры-перчаточники, а кожевенники. Они же производят прочие изделия из кожи — камзолы, разные сумки и мешки, ягдташи, подкладку для одежды, ремни, седла. Кроме того, Барб рекомендует душить парики в горелках, а двухдневную смену белья — в сундучках, наполненных ароматами ^[257]. Как уже отмечалось, в ходу были постоянно носимые на теле душистые саше в форме органа, который им предстояло защищать. Здесь Барб отдает предпочтение порошку из фиалки. Что касается внутренних помещений домов, даже когда речь не идет о борьбе с эпидемией, они окутаны ароматами, исходящими из курильниц, стоящих на треногах (ил. 11) или подвешенных к потолку. В них постоянно горят ароматические пастилки — как и в «кипрских птичках», сделанных из негорючих материалов. Повсюду стоят декоративные фигурки птичек с душистыми порошками внутри, корзиночки с цветами, бьют ароматные фонтанчики. Время от времени принято споласкивать пальцы в кувшинчиках с розовой водой (возможно, реже, чем это делалось в XVI веке). А сотрапезники могут защищаться от малоприятных испарений, изолировавшись в персональном «пузыре» и орошаясь периодически капельками душистой жидкости ^[258].