Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк - Элизабет Гуслан Страница 43

Идея пришла из романа. Она развивалась под звуки трубы Бориса Виана. А если прибавить танцующие под бипоп пары, клубы дыма и звуки джаза, то получим стилизованный Париж, в котором жили те молодые люди, не знавшие сна. «Мне очень нравилось сумасшедшее кино “Забавная мордашка”, музыкальная комедия Стенли Донена, снятая в 1956 году, – рассказывает Жан-Поль. – Одри Хепберн тогда была образцом элегантности в черном трико и балетках на плоской подошве. Интрига, развернувшаяся в Париже, зародилась в кругах журналистов, пишущих о моде, и маленькую продавщицу из книжного магазина выбрали моделью для обложки американского женского журнала. Фред Астер играл фотографа, а Мишель Оклер изображал писателя, похожего на Сартра. Всем управлял Ричард Аведон, из-за чего все происходящее напоминало журнал “Harper’s Bazaar”. Как фильм о моде, эта комедия в десять раз лучше, чем “Дьявол носит «Прада»”!»

Вот так, переосмысливая образы Бориса Виана, Жюльетт Греко и Одри Хепберн, Готье, воображение которого работало как машина, сконструировал свою версию экзистенциализма. Седрик Клапиш, непревзойденный стилист, безумно влюбленный в столицу, видит в нем наследника истинно парижского духа. «Он улавливает скрытую в городе хулиганскую смесь шика и фарса, – говорит режиссер. – Шанель и Сен-Лоран видели все по-другому, относились ко всему с большим трепетом и строгостью. Он же воспевает бунт, дерзость, насмешку. Он показывает совсем других парижанок, принадлежащих к разным расам и религиям, живущих не только в центре, но и в спальных районах. Он часто говорит, что модельеры вдохновляются работой кинематографистов, но хочу сказать, что мы, режиссеры, в свою очередь черпаем идеи из их творчества и питаем воображение этими образами».

Поскольку «Будущее пролетариата», головной офис Готье на улице Сен-Мартен, было символическим местом, Седрик Клапиш снимал там дефиле для своего фильма «Париж». В нем появляются Агнесс Дейн в пачке и Фарида Хельфа в леопардовом тренче. Жюльетт Бинош и Ромен Дюрис одеты в стиле модного дома «Готье». «Мне в нем по-настоящему нравится то, что он удивительно цельный человек, – продолжает режиссер “Испанки”. – Есть такая тенденция – не относиться к себе всерьез, если работаешь в мире моды. А люди, которые трудятся с Готье, очень практичны и полностью отдаются работе. Они не снобы и не пытаются делать ничего красивенького. По-моему, Жан-Поль – производитель идей».

Если и так, то в этом нет преднамеренности. Мир идей его, в принципе, не вдохновляет, все в его творчестве непосредственно связано с его биографией. Он предпочитает личную судьбу доктринам. Марлон Брандо, Джеймс Дин, Жак Дютрон, Полетт Дюбост, Мишель Полнарефф, Ив Сен-Лоран – его вдохновляла жизнь каждой из этих личностей. Что касается литературы, в основном ему интересны Бальзак, Золя, Камю и Мориак; однако он не прочь также окунуться в фантастический мир Луизы де Вильморен, а недавно Жан-Поль проникся искренней симпатией к бестселлеру «Элегантность ежика» ^[183]. История эрудированной консьержки доводит его почти до слез. Клаудия Хьюидобро объясняет: «Это история самоучки, искренняя и настоящая, – а он презирает дипломы!» «Ох, ну опять начались лекции в Сорбонне!» – говорил он Фредерике Лорка, если та увлекалась спором. Во-первых, его школьное обучение было прервано, во-вторых, в 1968-м, когда весь Латинский квартал охватили левые идеи, юный модельер читал Ги де Кара ^[184] вместо Карла Маркса. По его словам, ему «это казалось очень романтичным, хотя и не вписывалось в реалии кризиса». Фрейд? Он интересовался его работами, но всерьез теорией психоанализа не увлекался. Когда он потерял Франсиса, остался один на один со своим горем и чувствовал себя абсолютно одиноким после пятнадцати лет совместной жизни с партнером, кузина Эвелин почти насильно отвела его к психоаналитику. Готье посетил его всего три раза: он охладел, совершенно не впечатлившись результатами сеансов. Зато к символической стороне концепции эдипова комплекса он испытывал живой интерес. Невероятно любивший свою бабушку по материнской линии, Жан-Поль никогда не задавался вопросом, причиняет ли такая его привязанность боль его матери. «Вероятно, я нарушил цепочку и пережил бессознательное влечение к бабушке, – рассуждает он. – Пару раз я замечал, что маму раздражает то безмерное восхищение, какое я испытывал к ее собственной матери». Она чувствовала раздражение, разочарование, ощущала себя покинутой и, конечно, ревновала… А еще Жан-Полю постоянно снилось (тот же Фрейд придавал снам огромное значение), что кто-то вонзает ему в спину нож, когда он поднимается по лестнице. «Я просыпался в ужасе, словно на меня и вправду напали». Поэтому он очень хотел, чтобы ему объяснили значение этого сна. Это было странно для человека, совершенно лишенного экзистенциальной тоски, не похожего на Сен-Лорана, который мог работать только в подавленном состоянии. Кто бы мог подумать, что веселый и добродушный Готье почти каждую ночь переживал такие ощущения, словно оказывался в фильме Хичкока! Не означал ли этот нож для него сотни молчаливых критиков, сопровождавших его незримо всю жизнь и осуждавших революцию нравов, вождем которой он был?

Кловиса Корнийяка, одного из самых востребованных молодых французских киноактеров, нельзя назвать мужчиной, которому нравится наряжаться в юбки. Он предпочитает стиль сдержанных молодых людей чуть за тридцать. Но вот что он говорит о том, как творчество Жан-Поля изменило современный мир: «Он необычайно далеко продвинул искусство моды и тем самым оказал влияние на архитектуру, на театр, на дизайн и собственно на образ мыслей людей. Нарядить мужчин в юбки – это все равно что напрямик задать обществу вопросы, которые всегда считались запретными: что такое вообще “мужчина”? может ли мужчина играть роль объекта? Он открыто заявлял о проблеме определения мужского и женского».