Частная жизнь русской женщины XVIII века - Наталья Пушкарева Страница 43

С разводами по инициативе одного из супругов дело обстояло еще сложнее. Развод во все времена был делом долгим и хлопотным: необходимо было подать прошение в духовную консисторию «об увольнении от супружества», решение принималось по суду, а разводящиеся считались подсудимыми. Процесс развода носил состязательно-обвинительный характер. Порой бывшие супруги мирились за время судебной волокиты и подавали прошение о прекращении дела — в этом случае они оба давали «крепкое ручательство о согласной жизни» и подтверждали письменно, что помирились добровольно и искренне. Такого рода ситуация сложилась в семье дворян Балакиревых, где муж подал прошение о разводе в 1735 г. «по причине важной вины — прелюбодеяния жены», однако, как сообщается в тексте постановления Синода, «прощением Балакирева вина оная упразднилась и брак утвердился». ^[540]

В крестьянской среде официальные разводы случались, но достаточно редко (отсюда берут происхождение пословицы типа «Жена не сапог — не скинешь!», «Не люба жена — да куды ж ее деть?», «Жена не гусли — поиграв, на спичку не повесишь»). ^[541] В привилегированном сословии развод тоже был явлением нечастым, а уж без разрешения, выданного священником (разводной грамоты), просто немыслимым. Тем не менее число бракоразводных процессов, относящихся к XVIII в. (это касается всех слоев населения и сословий тогдашней России), было немалым. Это подтверждает и мемуарная литература. ^[542] На основании свидетельств, почерпнутых из памятников личного происхождения, и документального материала можно сделать выводы о приоритетных и менее значимых поводах к разводу.

Обращает на себя внимание расширение их числа. Как и в прежнее, допетровское, время, бремя и горести супружества основанием для расторжения брачных уз не были. На первом месте в «списке» по-прежнему стояло прелюбодеяние. При этом, как и ранее, формальное равенство супругов в праве просить о разводе по вине любодеяния, зафиксированное Кормчей книгой, ^[543] оспаривалось Правилами Василия Великого (которые и брались за основу русского бракоразводного права): «…соблюдивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна приняти мужа своего… но муж оскверненную жену изгоняет из дома». Сам Василий Великий (330–379) прокомментировал это так: «Причину сему дати нелегко, но тако принято в обычаи». ^[544]

Разводы по причине супружеских измен были самыми частыми. Под понятие супружеской измены Синод подвел «прелюбодейство», «побеги или самовольные друг от друга отлучки», «посягательство жен в отсутствие мужей за других» и «такоже мужех в подобных тому винах являющихся». Однако сам Синод оставался инстанцией лишь апелляционной, а решение о том, развести ли супругов или присудить им жить в браке, вплоть до 1805 г. принимали епархиальные власти. Они же и допрашивали «подсудимых» (разводящихся), а также лиц, «состоявших с ними в преступной связи». ^[545]

Документальный материал, отложившийся в архиве духовной консистории по различным уездам Российской империи за 1700–1815 гг. и характеризующий права представителей разных социальных слоев на расторжение брака, дает основания для утверждения лишь о частичной дискриминации женщин. Женщины так же, как и мужчины, имели право подать прошение о разводе в случае неверности мужа, но и сами вели себя отнюдь не всегда в соответствии с христианской заповедью «Не прелюбодействуй». Вряд ли случайно возникли поговорки типа «За нужу с мужем, коли гостя нет», ^[546] «Чуж муж мил — да не век с ним, а свой постыл — волочиться с ним». ^[547] Однако женские измены наказывались строже. Число прошений о разводе, поданных мужьями, превышало число прошений от женщин. Прошения женщин к тому же удовлетворялись редко. ^[548] Мужчины, прося о разводе, как правило, имели в виду заключение нового брака (хотя далеко не всегда получали разрешение жениться вновь); ^[549] женщины подобным образом свой развод никогда не мотивировали.

Шведский пастор Г. Седерберг, описывая виденное им в России в 10-е гг. XVIII в., утверждал, что в семейной жизни русских нарушение верности — дело обыкновенное, «исключая случаи, когда мужнюю жену совсем увезут и возьмут в сожительство; тогда похититель наказывается кнутом». Однако в реальности так дело обстояло не всегда: подчас наказывалась плетьми вступившая «в блудное сожитие» жена, а вовсе не ее похититель, не говоря уже о «смертных побоях» жен оскорбленными мужьями. ^[550]

Общественное мнение в отношении разводов «по вине любодеяния» не было единым. Сообщения о разводах супругов-дворян в мемуарах, особенно «поздних» по времени написания (начала XIX в.), носят сдержанный характер («хлопотал о разводе…», «они скоро разъехались…», «он женился на отпущеннице…»). ^[551] В то же время в текстах воспоминаний можно прочитать и о том, что в конце XVIII в. «развод… считался чем-то языческим и чудовищным… Сильно возбужденное мнение большого света обеих столиц строго осуждало нарушавших закон…». ^[552] О большом количестве случаев беззаконного сожительства и супружеских измен в среде высшей столичной знати говорят каждый по-своему французский посланник в России в 80-е гг. XVIII в. граф Л.Ф. де Сегюр ^[553] и историк М. М. Щербатов в сочинении «О повреждении нравов в России».