Зелье для государя - Людмила Таймасова Страница 43

Парадный портрет Эдуарда VI. Картина XVI в.

Шесть месяцев спустя в Лондоне поползли слухи, что Эдуард VI жив. Правительство предприняло ряд мер по пресечению сплетен, были арестованы несколько человек, уличенных в распросранении слухов. Ими оказались купцы из гильдии торговцев шелком. Ни один из них не подвергся наказанию. Год спустя слухи возродились. Более того, в Лондоне объявился некий молодой человек, который называл себя королем. Он был схвачен и допрошен. Как оказалось, самозванец носил имя «Эдуард Фезерстон, по прозвищу Вильям Констебль». Власти поспешили замять дело, отправив юношу в приют для умалишенных, т. к. фамилия Фезерстон была хорошо известна при дворе королевы Марии Тюдор. Такое имя носил наставник королевы и духовник ее матери, Катерины Арагонской. Пресвитер Фезерстон был казнен в 1540 г. за то, что выступал против развода Генриха VIII с Катериной Арагонской.

История с двойником Эдуарда VI все еще представляет немалую загадку для историков. Что означали слова сэра Генри Сиднея о двух предсмертных молитвах больного короля? Скончался ли монарх в ночь с 6 на 7 июля, или смерть наступила раньше, до того как была согласована кандидатура наследницы престола, и заговорщики приняли решение подменить мертвого мальчика живым? Чья подпись стояла под завещанием — короля или самозванца? Почему лже-Эдуард носил два имени? Случайно ли прозвище — Вильям Констебль? Кто стоял за его спиной — партия леди Джейн Грей, Мария Тюдор или некое третье лицо?

Неясно, имел ли главный кормчий какое-либо отношение к истории с двойником короля, но сообщение сэра Генри Сиднея, ни на минуту не покидавшего комнату больного Эдуарда VI, что он ежедневно находился в обществе Ченслера, позволяет предположить, что последний принимал участие в дворцовой интриге. Такая гипотеза требует дополнительного изучения и привлечения документов из английских архивов. Тем не менее она объясняет ту обстановку секретности, в которой проходила подготовка экспедиции на север, а также таинственность, которая окружала личность «племянника» достопочтенного Кристофера Фротсингэма. Скорее всего, сэр Хью Уиллоуби также был посвящен в тайну заговора, и ему отводилась особая роль: выход судов экспедиции был запланирован на 20 мая — день, когда решался вопрос о коронации леди Джейн Грей и ее бракосочетания с Гилфордом Дадли, сыном герцога Нортамберлендского. Возможно, в случае провала для нее готовилось бегство в Россию.

Купцы-путешественники уделяли особое внимание не только подбору командиров, но и оснащению судов, отправлявшихся на север. На собранные пайщиками средства были куплены три судна, «которые в значительной мере были вновь перестроены и отделаны». Кораблестроители обновили деревянную обшивку, проконопатили их и осмолили. Помимо этого, было внесено новшество: «Они (кораблестроители. — Л.Т.) узнали, что в некоторых местах в океане водятся черви, которые проникают в самый крепкий дуб и проедают его и, чтобы предохранить моряков и остальных участников путешествия от такой опасности, они покрыли часть киля тонким свинцовым листом».

Корабельные черви доставляли немало неприятностей морякам в южных морях. Древние мореплаватели использовали различного вида пропитку для древесины, а в 1514 г. испанцы впервые применили для защиты судов обшивку бортов металлом. Имевшие немалый опыт путешествий в теплых водах Себастьян Кабот, Томас Виндхэм и Антонио Пинтеадо не позаботились о защите судов, отправлявшихся в Бенин. Обшивка единственного вернувшегося из экспедиции в южные моря корабля «Примроуз» была настолько повреждена корабельными червями, что казне пришлось его продать за бесценок.

Ченслер сообщает о покрытии свинцовыми пластинами бортов лишь одного судна. Скорее всего, свинцовая обшивка была установлена на адмиральском корабле по настоянию сэра Хью Уиллоуби. Корабельные мастера располагали верными сведениями — маршрут экспедиции в Китай пролегал через район, где обитали древоточцы.

В русских источниках наиболее раннее упоминание о червях содержится в житии св. Варлаама Керетского (конец XVI — начало XVII вв.): «Доиде прежереченнаго места Святаго Носа, ту бе, глаголют, прежде того непроходну месту тому быти ради множеств червей морских, иже творяху многи пакости над лодиями мореходцем. Еще бо и он без вреда пребываше от них, но восхоте и протчим человеком путь без вреда сотворити. Став на молитву и руце воздев на небо услышан бысть. И абие черви без вести сотворишася и путь мореходцем около Святаго Носа сотворил даже и до ныне». Исследователи придерживаются мнения, что в середине XVI в. климат в районе Кольского полуострова был более мягким, и воды Гольфстрима — более теплыми.

Опасение Уиллоуби червей-древоточцев до такой степени, что подводную часть адмиральского корабля пришлось обшивать металлом, добавляет еще один штрих к его портрету: в медицине боязнь червей носит название «сколецифобия». Поразительно, но из всех желавших принять участие в путешествии лондонские купцы остановили свой выбор на кандидатуре сэра Хью, который не только не имел опыта в морском деле, но к тому же отличался вспыльчивым характером и склонностью к патологической бережливости. При этом алчность и желание обогатиться перевешивали его болезненную боязнь червей. В отличие от Ченслера, Уиллоуби не пользовался уважением за свой ум. Основным критерием выбора адмирала стали его физическая сила и выработанная годами службы привычка беспрекословно подчиняться приказам. Выбор «почтенных и мудрых» купцов выглядит либо полным безрассудством, либо тонким расчетом.