Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945 - Дзиро Хорикоси Страница 43

Я обругал себя за собственную глупость. До вражеских самолетов осталось лишь 300 футов. Мне были четко видны турели на каждом „Груммане TBF“, из каждой стеклянной башенки виднелся один тяжелый 12,7-мм пулемет, а всего шестнадцать, и все были нацелены в мой единственный самолет!

Бежать было некуда. Если бы я вдруг развернулся, то подставил бы брюхо Зеро под скоординированный огонь всех шестнадцати пулеметов. Единственное, что мне оставалось, это продолжать атаку. Мой самолет ринулся на вражеские бомбардировщики: 270 футов, 200 футов, 160 футов.

Ближе подлететь я не мог. Лихорадочно нажал на гашетку. Моя 20-мм пушка и вражеские тяжелые пулеметы заговорили почти одновременно, заполнив разрыв между нашими самолетами дымными полосами трасс.

Трах! Раздался неописуемый грохот. Казалось, взорвался весь мир, а Зеро ударило и тряхнуло, как игрушку. Я не знал, что произошло. Лобовое столкновение? Не знаю.

Меня как будто ударили палкой по голове. Небо осветилось красным пламенем, и я потерял сознание. Позднее я обнаружил: два вражеских и мой собственный самолеты начали падать почти одновременно. Наверное, две трети лобового стекла моего Зеро были разбиты пулями вражеских пулеметов.

Наверное, мой самолет падал, как камень. Через несколько мгновений холодный воздух, ворвавшийся через разбитое стекло, привел меня в чувство. Первое, что пришло мне в голову, это лицо моей любимой матери.

„Что с тобой случилось? Стыдно расслабляться при такой незначительной ране!“ Казалось, она бранила меня.

С высоты 18 тысяч футов я снизился до 7 тысяч. Самолет все еще не слушался меня, когда вдруг я подумал о том, чтобы совершить таран.

„Если мне положено погибнуть, – подумал я, – так тогда я захвачу с собой какой-нибудь американский корабль. Они куда более подходят для перевозки. Только несколько минут назад я видел их, они мне хорошо запомнились. Короткие и пузатые корабли – транспортники, а длинные и тонкие – крейсера. Если попаду в крейсер, мне это зачтется как пилоту“.

Думая о том, чтобы спикировать на американский военный корабль, я взором обшаривал океан. И не было видно ни одного корабля! Не было видно ничего! Что случилось? Только потом до меня дошло, что мое лицо было иссечено многочисленными осколками и что я ослеп.

Зеро продолжал падать в океан. Из-за возраставшей скорости ветра, врывавшегося в разбитую кабину, потому что в пике Зеро набирал скорость, я был как в тумане и был не в силах оценить состояние двигателя или даже сформировать в мозгу представление о том, где в воздухе я нахожусь. Как ни странно, боли я не чувствовал.

Подсознательно, в силу привычки, я потянул на себя рычаг управления. Похоже, самолет обрел управление и восстановил горизонтальное положение, порывы ветра в кабине немного снизилось.

Попытался подвигать рычаг управления газом. Левая рука совершенно онемела, я не мог даже пошевелить пальцами. Когда я попробовал нажать на педали, чтобы подправить неуклюжий полет Зеро, я обнаружил, что моя левая нога также онемела.

В отчаянии я отпустил рычаг управления и стал тереть глаза правой рукой. Прошло несколько мгновений, и я стал различать конец левого крыла. Я видел, хотя и нечетко, левым глазом! Хотя я и продолжал тереть правый глаз, это не помогло. Так и не смог восстановить зрение, и глаз остался слепым.

Все мне виделось сквозь яркую красную пленку, как будто весь мир и все в нем яростно сверкало. Я похлопал правой рукой по левой руке и ноге, но ничего не почувствовал. Они обе были полностью парализованы. „Что же случилось?“ – не переставал я спрашивать самого себя раз за разом.

Вдруг я почувствовал в голове ужасную, мучительную боль, из-за чего я ослаб и у меня перехватило дыхание. С опаской я дотронулся до головы правой рукой, она стала липкой от крови.

И в этот момент, все еще задыхаясь от боли, я заметил что-то черное, летящее под моим левым крылом. Левым глазом я с трудом различил, что это какие-то большие черные предметы рассекают воздух, проносясь мимо крыла.

Я озадачился, что бы это могло быть, когда вдруг, заглушая рев двигателя, загрохотали зенитные пулеметы. Несколько пуль пронзило крылья, и Зеро слегка задрожал от толчков. Я пролетал прямо над вражеским конвоем!

И мне подумалось: „Ну вот и конец мне пришел“. Я оставил всякую надежду на спасение в этом полете. Поскольку я уже обрел, пусть даже слегка, способность оставаться в сознании и управлять самолетом, я в любой момент мог направить свой истребитель в какой-нибудь вражеский корабль. Слишком мало пользы в затяжке этого бесполезного сражения. Как только я внутренне согласился с неизбежностью смерти, я успокоился и внимательнее изучил состояние самолета. Затем подумал: „Разве я не сбил сегодня несколько вражеских самолетов? Наверное, общий счет дошел до шестидесяти. Много самолетов послал на верную смерть, куда и сам сейчас отправлюсь. Настал и мой черед. Я всегда ожидал, что это произойдет. Именно сегодня я совершил величайшую и последнюю ошибку в моей жизни, когда принял вражеские бомбардировщики „TBF“ за одноместные истребители. В любом случае я наконец-то встретился с самолетами американской морской авиации, за которыми так давно охотился. Так что не о чем сожалеть“.

И в этот момент я начал взвешивать возможности остаться в живых или погибнуть. „Понятно, – подумал я, – если будет возможность, я ввяжусь в схватку с каким-нибудь вражеским самолетом и пусть он меня победит. Я уйду, как должен это сделать летчик, – в воздушном бою. И все равно не будет поздно после этого врезаться во вражеский корабль“.

Ожидая атаки вражеских истребителей, многие из которых сейчас должны находиться в воздухе для охраны конвоя с войсками, я летал широкими кругами.

Медленно тянулись десять минут. Ничего не случилось. Прилетят они, в конце концов? Услышу ли я вдруг звук пулеметов вражеских истребителей, пикирующих на мой Зеро? Я продолжал летать в ожидании, но ничего не происходило. Казалось, что я остался в небе один.

Я посмотрел на море, расстилавшееся подо мной, и заметил, что мой самолет направлялся в сторону Тулаги. Когда моя голова еще более прояснилась и я стал лучше видеть левым глазом, я потянулся правой рукой и толкнул рычаг газа от себя. Мотор откликнулся, и Зеро рванулся вперед.

„Если ничего не изменится, – сказал я себе, – я смогу набрать высоту. И если удача останется со мной, то даже смогу долететь до Шортленда, или Бука, если не до самого Рабаула“.

Хотя я уже и принял смерть как неизбежное, я все еще оставался человеческим существом и желал отодвинуть смерть на как можно более долгий срок. Если самолет будет лететь, а я останусь в сознании, то у меня появится отличный шанс. Но прежде всего надо остановить кровотечение. Я снял перчатки и стал осматривать раны.

Так как наиболее опасной представлялась рана на голове и она все еще кровоточила, я вставил указательный и средний пальцы через разрез в летном шлеме. Они проникли глубоко, а рана оказалась липкой и округлой. Очевидно, рана была очень глубокой, а кости черепа были повреждены. Невероятно, но мое сознание было ясным.