Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг - Герберт Вернер Страница 43

24 апреля 1943 года «У-230» покачивалась на волнах в тени своего бетонного укрытия. Швартовы были сняты с кнехтов. Команда лодки выстроилась на корме, лицом к провожающим на пирсе. Подводники украсили себя цветами, прикреплёнными либо к флотским фуражкам, либо к петлям своих оливковых форменок. Под ними взбивали маслянистую воду гребные винты, работавшие на реверсивном ходу. «У-230» плавно отчалила от бетонной стены и вышла кормой вперёд из сумрака укрытия под ярко сиявшее солнце. Вторая подлодка, «У-456», отделилась от другого причала и пошла в кильватере нашей. На её мостике я увидел Форстера, соучастника вечеринок у мадам. Мы поприветствовали друг друга взмахами рук. Затем наша лодка набрала ход, и берег со стоявшими на нём друзьями остался позади. Как только мы прошли центр бухты, на лодке установился военный порядок: в действиях, словах и мыслях. Мы вели себя так, словно никогда не заходили в порт, не брали отпуска, не развлекались в казино-баре, не лежали в объятиях женщин.

«У-230» двигалась при высокой облачности по гладкой поверхности залива со скоростью 17 узлов. «У-456» шла параллельным курсом в 500 метрах по правому борту. Эскорт скрылся за горизонтом. Серое небо слилось с зелёным морем. Мы двигались дальше, внимательно следя за показаниями радара. Наша лодка была оснащена новой радиолокационной антенной, усовершенствованным вариантом «бискайского креста». Громоздкий крест во время погружения должен был убираться внутрь лодки, новая же компактная антенна была приварена к ограждению мостика и не деформировалась при уходе под воду. С тех пор как мы вышли из порта, радар улавливал лишь слабые импульсы. Когда они стали сильнее, «У-230» совершила режимное погружение. Несколькими секундами позже за ней последовала и «У-456». С этого момента мы больше не поддерживали связь с соседней лодкой, которая пошла по своему маршруту в заданный квадрат.

Ночью мы всплыли, чтобы попытать счастья в безопасном плавании, и ускорили ход. «У-230» рванулась вперёд, проветривая прочный корпус свежим воздухом и подзаряжая аккумуляторные батареи двумя работавшими дизелями. На расстоянии грань между бесконечностью ночного неба и протяжённостью тёмного моря исчезала, создавая иллюзию движения во Вселенной. Наша одинокая чёрная лодка продвигалась полным ходом между небом и морем, оставляя большие светящиеся водовороты – прекрасный ориентир для бдительного пилота. Пока дизели размеренно стучали, я прикидывал, сколько мы ещё сможем двигаться, в надводном положении. Прошло 17 минут. Затем прозвучал резкий сигнал радара – нас запеленговали. Подлодка ушла под воду.

Наши ночи превратились в дни, а дни – в ночи. Мы часами находились внутри тёмного корпуса лодки, освещавшегося тусклым светом нескольких ламп. Ночи, проведённые на мостике, были черны, как смола. Мы продвигались, прислушиваясь к шуму моторов неприятельских самолётов и всматриваясь в чёрные морские волны, всегда готовые увернуться от плавающих мин, которые сбрасывались пилотами противника с пугающей частотой. Днём мы двигались на глубине 40 метров, прислушиваясь к отдалённому шуму самолётов противника, толчкам «асдика» и взрывам глубинных бомб.

После того как на смену апрелю пришёл май, мы достигли «чёрной ямы» – зоны, куда до сих пор не проникал ни один неприятельский самолёт. Импульсы радара постепенно затихли, и мы осмелились снова всплыть на поверхность моря, к солнечным лучам. После шестисуточной игры с противником в кошки-мышки, после уклонения от дьявольской изобретательности англичан, которая попеременно приводила нас в шоковое состояние, отчаяние, страх и гнев, солнце показалось мне гарантом безопасности. Яркий свет позволял расширить сектор наблюдения. Я надеялся, полагаясь на своё зрение и «метокс», что мы сможем обнаружить вражеские самолёты на безопасном расстоянии.

Пройдя 15-й градус западной долготы, мы сообщили в штаб, что совершили безопасный переход через Бискайский залив. Через четыре часа база подтвердила приём нашей радиограммы. В свою очередь Ридель принял и расшифровал новые распоряжения штаба: «Двигайтесь в сетку квадрата ВД-95. Ожидается конвой, следующий на восток».

Эта оперативная зона располагалась намного южнее района северных штормов, где мы ходили зимой. Я полагал, что здесь будут более благоприятные условия для торпедных атак и охоты за конвоями. Нервное напряжение, которое мы испытали при переходе через Бискайский залив, получило разрядку. Вскоре наступили прекрасные весенние дни, не омрачаемые появлениями самолётов противника.

2 мая. Погода превосходная, в спокойном море солнечные блики. В 14.08 Ридель засёк за южным горизонтом быстро двигавшуюся одиночную цель. На полных оборотах мы поспешили в направлении, пересекающемся со средним курсом судна. После трёхчасовой гонки, в результате которой транспорт появился на горизонте, мы не спеша ушли под воду, располагая избытком времени до того момента, когда появится судно. Часом позже наши надежды на первую торпедную атаку не оправдались. Судно было опознано как шведский транспорт, идущий по «филадельфийскому маршруту», безопасность которого для «нейтралов» гарантировала Германия.

После того как шведу было позволено уйти, мы приняли радиограмму от одной из наших лодок: «Конвой АЮ-87. Курс северо-восток. Потопили два транспорта тоннажем 13 тысяч тонн. Продолжаем преследование. «У-192». Сетка квадрата АЮ-87 находилась между Ньюфаундлендом и Гренландией – вне пределов отведённого нам района. Мы оставили конвой «волкам», патрулировавшим этот квадрат.

5 мая «У-230» бороздила море в заданном квадрате. Утром мы приняли радиограмму, подтвердившую наши худшие опасения. Ридель вручил мне дешифрованный текст радиограммы в полном молчании. «Эсминец. Атака. Тонем. «У-638». Это сообщение было последним признаком жизни «У-638». Больше о подлодке мы ничего не услышали.

Через два часа была спешно дешифрована новая радиограмма. «Атакованы эсминцами. Глубинные бомбы. Покидаем лодку. «У-531». Этот второй сигнал бедствия привёл нас к тревожному заключению, что битва за конвои сопровождалась необычайно эффективными контрмерами по их защите со стороны противника.

6 мая. Было ещё темно, когда с места сражения была послана новая радиограмма: «Атакованы сторожевиком. Тонем. «У-438». Это третье извещение о смерти привело нас в ярость и недоумение. Чем вызван этот поток радиограмм, извещавших нас только о гибели подлодок?

Но вот ещё одна радиограмма: «Атака с воздуха. Глубинные бобмы. Протаранены эсминцем. Тонем. «У-125».

Четвёртая потеря! Наш гнев перешёл в шок.

7 мая. «У-230», крайне осторожно крейсировавшая под звёздным небом, перехватила последнюю в этот день радиограмму: «Атака с воздуха. Тонем. 47 С. 05 В. «У-663». Я нашёл место гибели подлодки на нашей размякшей навигационной карте и отметил его черным крестом в центре Бискайского залива. Пятая подлодка, отправленная на дно за три дня! Но через семь часов я был вынужден увеличить цифру потерь, когда в ответ на запросы штаба сообщить свои координаты «У-192» и «У-531» не откликнулись. Они встретили свою гибель, атакуя тот самый конвой к юго-востоку от Гренландии.

10 мая. Солнечный день. Мы прибыли в заданный квадрат, занимавший небольшой район в центре Атлантики. Предполагалось, что здесь перехватим конвой, о котором ранее сообщалось. Вместе с нами в засаде находилось шесть подлодок. Гораздо больше их было в пространстве между нашим квадратом и Британскими островами. «У-456», наша напарница при выходе из Бреста, скрылась где-то в неизвестном направлении. Число участников засады определилось.