В Ставке Верховного Главнокомандующего - Василий Пронин Страница 43

В третьей группе были всесторонне рассмотрены и подробно анализированы различные виды и комбинации видов нейтрализации и интернационализации проливов, представляющих собой самую опасную и наименее приемлемую для России форму решения вопроса о проливах.

Изучению этой группы было в записке отведено обширное место, так что здесь возможно лишь привести главные заключения этого изучения.

Нейтрализация проливов состоит в том, что на их берегах и в их водах воспрещается возводить какие бы то ни было укрепления или сооружения военного характера, а военным и торговым судам всех наций разрешается проходить через проливы во всякое военное и мирное время.

Таким образом разница, с точки зрения России, между нейтрализацией проливов и положением вещей, установленным Берлинским трактатом, бывшим в силе до 1-й мировой войны, состояла в том, что, по постановлениям Берлинского трактата, никакие военные суда, кроме турецких, не имели права входить через проливы в Черное море, между тем как при нейтрализации этим правом могут пользоваться все без исключения державы, и Россия должна считаться с возможностью появления в Черном море — в центре ее жизненных интересов — флота любой державы в целях дипломатического на нее давления или в целях нападения на ее берега (Крымская война 1854–1856 гг.) и прекращения ее морских сообщений с внешним миром.

Иными словами, по постановлениям Берлинского трактата, двери к жизненным центрам России были открыты для одного лишь слабого турецкого флота, тогда как при нейтрализации они были бы настежь открыты для всех военных флотов мира.

Вследствие этого нейтрализация проливов вызвала бы в первую очередь необходимость для России громадных затрат в целях создания мощного флота и укрепления берегов Черного моря, тогда как при режиме, установленном Берлинским трактатом, она могла ограничиться сравнительно незначительными силами, рассчитанными лишь на противодействие слабому турецкому флоту.

Без создания мощной морской силы в Черном море Россия при нейтрализации проливов была бы во время войны под постоянной угрозой непосредственного удара противника на ее жизненные центры, а в мирное время была бы в значительной степени лишена свободы действий во внешней политике, имея обнаженной свою, смертельно уязвимую, ахиллесову пяту.

Казалось бы, однако, что нейтрализация проливов могла бы иметь для России выгоду в том, что в случае войны при нейтрализации морская связь с ее возможными союзниками в бассейне Средиземного моря была бы обеспечена.

На самом же деле эта выгода только кажущаяся, и вот почему.

С военной точки зрения нейтрализация проливов, то есть воспрещение создавать на их берегах долговременные фортификационные сооружения, в случае войны никакого практического значения не имеет, ибо при помощи мин заграждения, подвижных моторизованных батарей и авиации можно в 24 часа сделать проливы непроходимыми и остановить всякую попытку прорыва военных судов через них. Это в полной мере подтвердил опыт неудавшейся Дарданелльской операции, во время коей именно мины и подвижные батареи, а не долговременные укрепления остановили союзный флот, пытавшийся прорваться через пролив.

Таким образом, дипломатический акт нейтрализации, при современных средствах военной техники, никакого реального значения иметь не может; что же касается «моральной» ценности такого акта, пример нарушения Германией нейтралитета Бельгии дает этому вопросу исчерпывающий ответ, так что не может быть сомнения в том, что и Турция, если бы того пожелала, легко могла бы сделать проливы непроходимыми, несмотря на акт нейтрализации, и тем прервать связь России с ее возможными союзниками.

С другой стороны, в истории вековой борьбы России за свои морские сообщения никогда еще не было и никогда не будет случая, чтобы Турция стояла на стороне России или ее союзников; открыто или тайно Турция всегда стояла и будет стоять на стороне ее явных и скрытых врагов.

Еще хуже обстояло бы для России дело при интернационализации проливов.

При одной лишь нейтрализации проливов Турция сохранила бы свои суверенные права над ними, и Россия, имея с ней общую сухопутную границу на Кавказе, могла бы, в случае необходимости, оказать на нее мощное военное давление для облегчения положения в проливах или даже могла бы захватить Босфор высадкой на незащищенное турецкое побережье Черного моря.

Между тем при интернационализации суверенные права над интернационализированной зоной переходят от державы собственницы этой зоны к специальному международному органу, и таким образом, при интернационализации проливов, Россия для защиты своих жизненных интересов на Черном море и в проливах имела бы дело не с одной лишь слабой Турцией, а с целым светом.

Иными словами: по постановлениям бывшего Берлинского трактата двери к сокровищнице России на Черном море были для всех закрыты, а ключи от них находились в руках слабой Турции; при нейтрализации проливов эти двери были бы для всех открыты, но вследствие сохранения при этом суверенных прав над проливами за Турцией, Россия не была бы лишена возможности военного воздействия для облегчения своего положения; при интернационализации же проливов двери эти остаются настежь для всех открытыми, а ключи от них переходят в международные руки, и Россия лишается возможности военного воздействия для облегчения своего положения.

Таковы были соображения, изложенные в записке Штаба Верховного Главнокомандующего, которая была вручена С.Д. Сазонову и которая послужила основанием для заключения в 1915 г. нашего соглашения с союзниками о проливах.

По окончании 1-й мировой войны и заключении Версальского мирного договора была созвана в 1922 г. в Лозанне конференция для решения вопроса о проливах, на которой руководящую и решающую роль играла Англия.

И вот та самая Англия, которая в 1915 г., когда ей была необходима помощь России для борьбы с Германией, дала свое письменное согласие на оккупацию Россией проливов, то есть на наиболее выгодное решение для России вопроса о проливах, эта самая Англия, когда ей Россия была больше не нужна и когда престиж императорской России погиб, настояла в Лозанне на самой невыгодной и опасной для России форме решения вопроса о проливах: на их нейтрализации и интернационализации.

Англия и иже с ней воспользовались первым благоприятным моментом, чтобы схватить Россию за горло, ибо стремление бывших союзников России к интернационализации проливов объясняется не чем иным, как их желанием подчинить себе Россию в политическом отношении и ослабить ее вес в международных отношениях.

При этом в контрольном органе интернационализации проливов, учрежденном в Лозанне, председательское место получила Англия, что было равносильно передаче именно ей, исконному противнику России в этом вопросе, фактического контроля над проливами, ибо в ту пору Англия располагала самым мощным флотом мира.

Большевистские представители на Лозаннской конференции из кожи лезли вон, чтобы избежать столь невыгодных и опасных для России решений или чтобы хоть сколько-нибудь эти решения смягчить, но их голос никем не был услышан, потому что за ними не было престижа императорской России.