Дневник Верховского - Юрий Сафронов Страница 43

В 10 часов 25 минут, когда автомобиль эрцгерцога поравнялся с мостом Цимурья, Неделько Чабринович, поднял над головой начиненную гвоздями бомбу, спрятанную в букет цветов, и бросил ее под колеса автомобиля.

Шофер, заметив летящий предмет, нажал на газ, и бомба упала на сложенный за сиденьем складной верх автомобиля Франца Иосифа, оттуда наследник сбросил ее на мостовую. Бомба свалилась под колеса следующей машины, где и взорвалась, ранив двух офицеров (одного из них – адъютанта наместника края Потиорека поручика Мерицци – довольно серьезно) и десяток прохожих. «Бомба» представляла собой бутылку, наполненную гвоздями, кусками свинца и взрывчатого вещества. Чабринович позже на следствии сознался, что получил бомбу из Сербии.

На набережной произошло смятение, было понятно, что это покушение. Тем временем Чабринович выхватил из кармана склянку с ядом, проглотил яд и бросился в реку. Об охране эрцгерцога в это время не думал никто, и убить эрцгерцога в этот момент не составило бы труда. По приказу эрцгерцога кортеж отправился дальше, согласно программе, в ратушу. Автомобили проехали мимо Принципа, но тот почему-то не воспользовался ни бомбой, ни браунингом.

Казалось бы, покушение, кто бы ни стоял за его спиной, масоны, спецслужбы или просто человеческая глупость, окончательно сорвалось. Всемирная история могла пойти по совсем другому руслу.

Но… со всей остротой на повестку дня встает вопрос о философских категориях «необходимости и случайности» в истории. Недаром народная поговорка гласит: «Чему быть, того не миновать, а чему не быть – так не бывать!» Именно по такому сценарию стали развиваться дальнейшие события.

Отойдем немного в сторону от Сараевских событий и попробуем разобраться в случившемся с точки зрения «его величества случая».

Заканчивая всемирно известный роман-эпопею «Война и мир», Л. Н. Толстой попытался определиться с такими категориями, как фатализм в истории, «закон предопределения», роль случайности в судьбах отдельных личностей и государств. Писатель посвятил этой проблеме значительную часть своего знаменитого романа. Достаточно сказать, что в эпилоге, состоящем из 3 (!) частей, он посвятил этим вопросам около 130 страниц, но, кажется, так и не смог доходчиво донести до читателя свои мысли. В письме к Афанасию Фету он писал в 1871 году: «Как я счастлив… что писать дребедени многословной вроде “Войны” я больше никогда не стану» ^[219].

Надо заметить, что общераспространеное мнение, будто бы в истории развития народов главную роль играют общественные отношения, географическое положение, политическое устройство и другие, безусловно правильные положения, оставляют совершенно в стороне вопрос о предопределении. Такой подход повсеместно считается не научным и не заслуживающим внимания серьезных ученых.

Природа случайностей не подвластна человеческом уму. Великий французский философ М. Монтень, ссылаясь на Сенеку, писал: «не удивительно, что случай имеет над нами такую огромную власть: ведь то, что мы живем, – тоже случайность» ^[220]. И он же считал: «Однако – договаривая до конца – очень трудно, в особенности когда дело идет о человеческих поступках, предписать какие-нибудь точные, продиктованные разумом правила и исключать действие случайности, всегда сохраняющей свои права в этих делах» ^[221].

В известной «Карме» ^[222] имеются ссылки на некую «невидимую лабораторию, где создается наше будущее»… Напротив, автор «Сараевского убийства» академик Н. Полетика твердо полагал, что фактор случайности – это «буржуазный лживый тезис», и что война, обошедшаяся народам свыше 700 млрд золотых рублей и разорившая целые страны, возникла не случайно ^[223].

Род Габсбургов и особенно его последних представителей преследовал злой рок. Убийство племянника стало еще одной семейной трагедией, которую пришлось пережить императору Францу Иосифу за его жизнь; первой была трагическая смерть в 1867 году его брата эрцгерцога Фердинанда, вступившего незадолго до этого на мексиканский престол под именем Максимилиана І и расстрелянного революционерами. В 1889 году последовала таинственная смерть сына императора, наследника престола Рудольфа, чье тело было найдено в одном из залов его охотничьего замка вместе с телом его любовницы (и сводной сестры) Марии Вечоры. Третьей жертвой стала жена императора Елизавета, убитая в 1898 году в Женеве анархистом. Эрцгерцог Франц Фердинанд был четвертым в этом ряду насильственных убийств, и все это дает достаточно оснований говорить о родовом проклятии рода Габсбургов.

Для поклонников сентиментальных легенд может показаться интересной история, связанная с родовым проклятием Габсбургской династии. Она была опубликована в русском журнале в 1916 году, лишь после смерти императора Франца Иосифа.

Автор писал в лирическом духе: «Баварской розой» окрестили ликующие венцы юную, как весеннее утро и прекрасную, как июньский луч солнца, баварскую принцессу Елизавету, когда в апреле 1854 года она, приплыв по синему Дунаю, вступила в столицу Австрии для того, чтобы стать супругой 23-летнего императора Франца Иосифа. Этой женщине суждено было стать австрийской императрицей и несчастнейшей женщиной. Недаром родилась она в ночь под Рождество, под звон вечерних колоколов, возвещавших жителям старого Мюнхена наступление рождественских праздников. Баварцы верили, что тот, кто родится под Рождество, получает в дар необыкновенно тяжелую судьбу. Во время примерки нарядов к балу по какой-то случайности на туалете оказались красные чернила. Старшая ее сестра Елена случайно или нарочно брызнула ими, и алые струи, как кровь, обагрили белоснежное платье Елизаветы, как раз на груди… В августе 1853 года в день рождения Франца Иосифа, которому исполнилось 23 года, состоялось обручение его с 16-летней Елизаветой, или, как ее ласково называли, «Зиси», хотя первоначально в планы родителей входила помолвка Франца Иосифа с ее сестрой, Еленой.

– Кузина! – сказал ей тогда Франц Иосиф. – Я должен вам открыть одну тайну, которая, боюсь, повлияет на ваше отношение ко мне! Над нами, Габсбургами, висит ужасное проклятие. Старуха-графиня Кароли не может мне простить казни ее сына, повстанца, надменного мадьяра! Я подписал ему помилование, когда его уже казнили… «Не смерть, а жизнь будет тебе наказанием» – таким проклятием призывала она все злые силы на меня. Но я зло над нею посмеюсь! С такой подругой, как вы, кузина, жизнь разве может быть несчастна!» Вскоре, под ликование народа, прибыла Елизавета к венценосному жениху в Вену. В старой, мрачной Августинской церкви, где под сводами, в особых сосудах хранится пепел сожженных сердец Габсбургов, состоялось венчание. Всем, томившимся в тюрьмах, была объявлена амнистия. Вена веселилась. Но кончились праздненства, и Елизавета скоро почувствовала те шипы, которые были скрыты в цветах ее триумфального шествия. Ее решительность, правдолюбие и прямота слишком разнились с той иезуитской изворотливостью, которой была пропитана вся атмосфера Габсбургского двора. Любовь Франца Иосифа оказалась недолга и хрупка. Его властолюбивая мать, София, ревниво оберегала свое первенство при дворе и власть над сыном, которого, по-прежнему, кутежами и попойками держала вдали от государственных дел… Вскоре началась глухая, ежедневная борьба между императрицами. Софии было легко выйти победительницей: зная слабости сына, она скоро обратила его в неверного супруга. Елизавета была оскорблена и унижена, как женщина. Ее личная жизнь была уже сломлена, но она решила ответить на нанесенное оскорбление – политикой. Она с жаром стала изучать венгерский язык, литературу, искусство, предприняла путешествие по Венгрии и буквально очаровала всех, даже «непримиримых». Это была ее «месть». Однако София решила нанести гордой Елизавете еще одну рану и тем сломить ее окончательно. Суровая и мстительная, она лишила Елизавету материнства, и как только родился долгожданный наследник Рудольф, она его отняла от матери. Этот удар сломил Елизавету. Она до конца своих дней странствовала, но нигде не находила успокоения. Месть ее родной сестры Елены была чудовищна. Она подсунула через одну графиню единородному сыну сестры, Рудольфу, прекрасную и роковую баронессу Вечеру. Эта баронесса, по мнению берлинского придворного историка Планица, была незаконной дочерью императора Франца Иосифа, от одной из его мимолетных связей. Эрцгерцог Рудольф оказался, таким образом, братом Марии Вечеры. Трагизм кровосмешения завитал над домом Габсбургов. Ужасная и до сих пор не разгаданная трагедия в охотничьем замке Майерлинг окончилась 30 января 1889 года смертью Рудольфа и Вечеры.