Железный канцлер Древнего Египта - Вера Крыжановская-Рочестер Страница 43

Приход Майи, – подобно дочери, бледной и расстроенной, явившейся, чтоб вести Аснат к отцу, – прервал мучительные мысли молодой девушки; она решительно встала и, обменявшись безмолвным поцелуем с матерью, пошла за ней в большую залу, где ждал их Потифэра, окруженный своей официальной свитой, состоявшей из его личного писца и нескольких жрецов Гелиополя, всегда сопровождавших его во всех отлучках из города Солнца.

Смуглое лицо Верховного жреца, хотя бледное и осунувшееся, носило обычный отпечаток строгого спокойствия. Подойдя к дочери, он крепко пожал ее руку и удержал в своей, словно желая придать ей мужества; и действительно вид отца благотворно подействовал на потрясенную Аснат: она гордо подняла свою красиво убранную цветами головку и стала рядом с матерью. Доносившиеся все яснее и яснее крики возвестили приближение Адона, и Потифэра пошел встречать своего будущего зятя.

Иосэф тоже провел беспокойную ночь. Выбором его руководила политика столько же, сколько и сердце; чтобы утвердить свое значение в глазах народа и уничтожить предрассудки, отделявшие его от высших каст, союз этот был ему необходим. В Египте, где права и благородство происхождения исходили от женщины, зять Потифэры становился равным всем благородным, а сын его уже по праву будет принадлежать к высшей в стране касте. То обстоятельство, что он вступил в семью, в которой прежде служил рабом, было для него лишь счастливой случайностью; мысль, что он, как равный, как господин, вступает в тот дом, в котором некогда испытал самое жестокое в своей жизни унижение, и что гордый Потифар, отказавшийся служить под его начальством, принужден теперь лобызать его как родственника, – доставляла ему величайшее наслаждение.

Но мало-помалу все мысли его сосредоточились на одной Аснат: как-то примет его она, – сердце которой наверно постарались отравить презрением и отвращением к нему? Затем образ Гора встал перед ним и жгучая ревность сжала его сердце; но он попытался стряхнуть это чувство: да разве он сам некрасив, – гораздо красивее и могущественнее незначительного офицера. Аснат забудет Гора; она слишком молода и невинна, чтобы разделять предрассудки семьи; рабом она его не помнит, а, напротив, узнала уже окруженным почетом, властью, равным себе и, разумеется, полюбит его. Да, она, без сомнения, должна будет полюбить его, как он того хочет; и мало-помалу мысли более веселые пришли ему в голову. Теперь он весь отдался мечтам о счастье назвать своей очаровательную девушку, покорившую его одним взглядом своих голубых глаз, так что одно воспоминание о ней заставляло биться его сердце как никогда.

Одевшись со всей роскошью, подобающей его положению, Иосэф сел в золоченые и украшенные цветами носилки и в сопровождении многочисленной блестящей свиты и веероносцев отбыл из дворца. Народ, собравшийся на его пути, разразился громом приветственных криков, восхищенный его красотой и богатством кортежа. Когда носилки остановились перед домом Потифэры, Иосэф соскочил на землю, сбросил свой белый плащ на руки одного из сопровождавших его офицеров и взбежал на крыльцо, на одной из ступеней которого, окруженный свитой, молча и горделиво ожидал его Потифэра. Он поклонился Верховному жрецу и, протягивая руку, сказал:

– Приветствую тебя, благородный Потифэра, и благословляю богов, дозволивших мне снова увидать тебя в добром здоровье; их благость вырвала тебя из рук смертельной опасности!

Первосвященник вложил кончики пальцев в протянутую руку.

– Воля бессмертных разумна, – глухим голосом сказал он. – Человек лишь в своем ослеплении не разумеет их милосердия, выпрашивая себе жизнь, от которой с ужасом отказался бы, если б мог предвидеть, что готовит ему судьба. Теперь, – он возвысил голос, – позволь и мне приветствовать тебя под моей кровлей, Адон Египта! Да благословят боги твое прибытие в мой дом в ту минуту, когда ты готов похитить его радость, лучшее украшение, – дочь мою Аснат.

– Без страха доверь ее мне, славный и почтенный отец! Дочь твоя будет счастлива, любима и почитаема в доме своего супруга. Как Ра, которому ты служишь, она наполнит сияньем своей красоты мой пустой дворец, ожидающий свою хозяйку; теперь позволь мне как сыну облобызать тебя!

С бесстрастностью каменного сфинкса Потифэра позволил себя обнять; затем, взяв за руку Иосэфа, повел его к жене и дочери. Аснат опустила перед ним глаза, но ее бледность и убитый вид были достаточно красноречивы. Гнев, как молния, блеснул в глазах Иосэфа; он взял руку молодой девушки и, сняв с своей руки великолепное кольцо, надел ей на палец. Аснат, по-прежнему молчаливая и сумрачная, не сопротивлялась и не поднимала глаз; привет Майи был также холоден. Потифэра положил конец неловкому положению, пригласив всех перейти в смежную залу, где было подано угощение и где выпили за здоровье обрученных. Завязался общий разговор.

После ужина, переговорив сначала со своим будущим тестем о времени и подробностях свадьбы, которую и назначили через две недели, Иосэф подошел к Аснат, в течение всего пира едва омочившей губы в вино, и пригласил ее пройтись по саду. Молодая девушка, не говоря ни слова, последовала за ним; молча сошли они по ступеням террасы и углубились в тенистую аллею. Дойдя до каменной скамьи, он остановился и, прислонясь к смоковнице, сказал спокойно:

– Не сядешь ли, Аснат? Потом взгляни хоть раз, – ты еще ни разу на меня не посмотрела!

Открытая вражда блеснула в глубине насупившихся лазурных глаз навстречу пытливому взору, который вперил в них Иосэф.

– Я хотел остаться наедине с тобой, чтобы объясниться и постараться понять друг друга, – сказал Иосэф, и легкий вздох вырвался из его груди. – На всю жизнь мы соединяемся; мы, которые почти совсем не знаем друг друга, а все же я без слов могу прочесть на твоем лице, в твоих глазах, всю ненависть и все презрение, которые ты чувствуешь ко мне как к чужестранцу. Чувства твоей семьи и твоей касты для меня не тайна, а ты находишься под их влиянием: ты ненавидишь и презираешь, не отдавая себе даже отчета, заслуживает ли этих чувств тот, к кому они относятся.

– Заслуживает ли? – с презрением повторила Аснат. – Ты спрашиваешь: заслуживает ли этих чувств тот человек, который отнял у девушки любимого ею жениха, который, злоупотребляя властью, данной ему по прихоти судьбы, навязывается семье, не желающей принять его в свое лоно, и издевается над ее горем и бессилием?.. Хорошо, так я скажу тебе, – и яркая краска залила лицо Аснат, а вызов сверкнул в ее глазах, – что твое поведение гадко, что я тебя ненавижу, и что воля фараона может отдать меня в жены тебе, но никогда не может заставить любить тебя!

Все чувства, волновавшие душу Иосэфа, отразились в его больших карих глазах, упорно устремленных на подвижное и взволнованное личико его собеседницы. Оба замолчали; наконец, Иосэф проговорил:

– Я знаю, что ты переживаешь тяжелые минуты; но ты слишком молода, чтобы постичь все причины, заставившие меня, помимо моей любви, искать твоей руки, а твоего отца – дать на это свое согласие; я знаю и то, что тебя восстановили против меня. Но со временем ты успокоишься и будешь судить обо мне более беспристрастно. Тогда по воле твоего собственного сердца, а не по воле фараона, ты полюбишь меня. Да и почему бы тебе не полюбить меня? Я не хуже Гора, и ты забудешь его, а скромный офицер никогда не доставил бы тебе того почета, которым ты будешь окружена как моя супруга.