Германия на заре фашизма - Андреас Дорпален Страница 43

В то время как социалисты не горели желанием взвалить на себя правительственную ответственность, буржуазные партии боялись, что они все – таки это сделают. Некоторые либеральные газеты предложили, чтобы канцлер был выбран из партии «Центра», потому что социалист может быть слишком негибким и прямолинейным из страха перед коммунистами. Центристы твердо отвергли предложение: они не станут способствовать мероприятиям, которые освободят от ответственности социал – демократов. Также немецкие националисты отвергли предложение обратиться к Гинденбургу, чтобы тот не назначал канцлером социалиста. Вестарп утверждал, что нет лучшего способа дискредитировать социал – демократов, чем позволить им некоторое время управлять. Он только надеялся, что нации не придется слишком дорого заплатить за такой урок.

Так Гинденбург оказался перед лицом знакомых трудностей, сопровождающих формирование совершенно нового правительства. Всегда неприятная, эта задача была стократ сложнее на этот раз, потому что ему приходилось доверить канцлерский пост социал – демократу. То, что ему придется назначить канцлером социалиста, Гинденбург сомнению не подвергал. Чтобы облегчить себе задачу, он даже попросил Вестарпа не критиковать слишком резко новое социалистическое правительство. К немалому удивлению президента, оказалось, что социалистический кандидат – Герман Мюллер – Франкен – человек весьма приятный, а его чувство юмора и энергичный подход к делу не оценить было невозможно. Позже маршал признался Гренеру, что Мюллер стал лучшим из его канцлеров, только жаль, добавил он, что такой хороший канцлер – социал – демократ. Правда, разногласия и столкновения партий слабее не стали, а Мюллеру – опытному тактику в вопросах внутрипарламентской борьбы, но не сильному лидеру – не хватало уверенности, чтобы объединить конфликтные интересы в некое подобие единства. Главные трудности касались противоречий с немецкой народной партией, чьи голоса были необходимы, чтобы обеспечить большинство в рейхстаге. Если бы Штреземан был в Берлине, эти противоречия, вероятнее всего, удалось бы урегулировать, но министр иностранных дел поправлял здоровье на юге Германии и не мог повлиять на особенно непримиримые элементы своей партии.

После нескольких недель бесплодных обсуждений Мюллер отказался от усилий сформировать правительство, основанное на формальной партийной коалиции. В этот момент Гинденбург вроде бы предпринял попытку создать правительство, которое было бы ему по сердцу. Он вышел через Мейснера на доктора Шольца – лидера правого крыла народной партии, чтобы узнать, не пожелает ли доктор возглавить новый кабинет. Шольц не выразил такого желания, очевидно посчитав план невыполнимым.

А тем временем Мюллер и Штреземан пришли к выводу, что дальнейшие переговоры между партиями вряд ли приведут к конструктивному результату. Они договорились, что Мюллер сформирует правительство не на основе формальных соглашений с соответствующими партиями, а посредством достижения договоренности с отдельными лидерами – людьми, имеющими в партийных советах достаточный вес, чтобы обеспечить поддержку правительства даже при отсутствии официального соглашения. Такой шаг был сделан, чтобы сдержать обструкционистскую тактику народной партии и заставить ее пойти за Штреземаном. Не обошлось без яростных протестов, но Штреземан сумел снизить накал страстей, пригрозив, что покинет партию, если он, ее лидер, будет вынужден подчиняться диктату делегации рейхстага.

Более серьезные трудности возникли в другой области. Партия «Центра» была согласна терпеть «кабинет личностей» только при условии закрепления поста вице – канцлера за одним из ее членов. Мюллер не имел особых возражений, тем более что кандидатом на этот пост был Йозеф Вирт, который в свое время так резко выступал против сотрудничества его партии с немецкими националистами, что был на грани исключения из партии. Именно по этой причине Гинденбург возражал против назначения Вирта. Он написал Мюллеру, что не видит никакой необходимости в таком назначении. Не забывая о своих президентских прерогативах, Гинденбург добавил, что не потерпит партийного диктата в формировании кабинета рейха. Он добился своего, но «Центр», оскорбленный таким отпором, отказался участвовать в новом правительстве, выделив только человека для связи. Для этой цели был избран Герард, ничем не отличившийся член партийной делегации рейхстага, который никак не подходил для «кабинета личностей». Герард взял на себя не имеющее особого значения министерство перевозок и, временно, министерство оккупированных территорий.

Только 28 июня, спустя пять недель после выборов, Мюллер завершил формирование кабинета. Тогда он еще был временным, потому что все понимали: как только инцидент с Виртом забудется, партия «Центра» получит еще одно или два места. Оставался нерешенным главный вопрос: действительно ли это будет кабинет «личностей», способный повести за собой свои партии. Начало деятельности снова было неудачным; не имея уверенности в степени поддержки, которую ему окажет рейхстаг, кабинет не осмеливался просить о вотуме доверия, а довольствовался одобрением его программы.

Да и Гинденбург не поддержал кабинет своим авторитетом. Он принял новый кабинет так же уклончиво, как и его предшественников, а принимая во внимание тот факт, что некоторые его члены были социалистами, вероятно, ничего большего от него нельзя было и ждать. И все же в каком – то смысле новое правительство, куда входили представители от левых социалистов до умеренных правых, было ближе к часто провозглашаемой Гинденбургом надежде на национальное единство, чем любой другой кабинет, существовавший во время его президентства. Также новый кабинет предположительно не был партийным правительством в обычном понимании этого слова. Именно по этой причине поддержка президента была чрезвычайно важна, она также помогла бы Штреземану, пытающемуся сплотить народную партию вокруг нового кабинета.

Однако Гинденбург предпочитал хранить молчание, и последующее развитие событий убедило его в мудрости такой тактики. За исключением неукротимых пангерманистов и непримиримых националистов, правые смирились с необходимостью включения социалистов в новое правительство. Но вскоре сохранять пассивность стало невозможно, и на открывшихся дебатах Гинденбург открыто получил выговор за свою молчаливую соглашательскую позицию.

Первым открыл огонь «Стальной шлем». Шокированные достижениями левых на выборах, его лидеры возобновили нападки на республику. И на ежегодном Дне фронтовых солдат, отмечавшемся через несколько недель после выборов, прозвучало предупреждение: «Партии, которые утверждают, что борются за свободу Германии и против международного марксизма, должны или доказать свою способность довести эту борьбу до победного конца, или уступить место другим». Потом они стали откровеннее и открыто обрушили свою ненависть на республику. Если раньше все соглашались, что форма государственного устройства не имеет особого значения, сейчас вопрос был поднят снова. «Мы ненавидим сегодняшнее государство всеми фибрами своей души, – заявил в публичном выступлении лидер одной из провинциальных организаций «Стального шлема», – мы ненавидим его… ненавидим… ненавидим. Мы будем бороться с системой, которая управляет сегодняшним государством, мы будем бороться с теми, кто поддерживает его, идя на компромисс».