История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский Страница 42

Что касается значения фемы как административного округа с гражданским населением, живущим в городах и селениях, в этом отношении у писателей встречаем обильный материал, который считаем излишним здесь указывать. Гражданское управление фемы зависело не от стратига и не от подведомственных ему военных чинов. Во главе гражданского управления фемы, по-видимому, стоял протонотарий фемы. Он выступает на сцену тогда, когда фема-войско оказывается в соприкосновении с окружающей средой. На обязанности его лежала доставка продовольствия, поставка для войска почтовых и вьючных лошадей, вообще вся интендантская часть. Будучи таким важным и ответственным органом, протонотарий не подчинен, однако, ведомству стратига, а состоит в приказе хартулария сакеллы. Другие чины фемы — хартуларий, претор фемы или судья — ведали администрацией, судом и финансами ^[150].

Чтобы видеть, как ясно различаются в феме военный и гражданский элементы, достаточно сослаться на следующие места Феофана ^[151]. Царь Никифор I (802–811), усмирив движение в анатолийской феме, провозгласившей царем патрикия и стратига фемы Вардана, всех фемных архонтов и ктиторов полонил, а всему войску отказал в выдаче жалованья ^[152]. Приведенное место чрезвычайно ясно различает два элемента в феме: с одной стороны, архонты и ктиторы — элемент, имеющий в своих руках влияние на земельное владение, с другой — войско, военные люди. В числе девяти казней времени Никифора о первой Феофан говорит в таких выражениях: «Никифор, желая вконец разорить войско, сделал распоряжение, чтобы христиане изо всех фем переселены были в славянские земли и чтобы имущество их было продано. И было дело горшее неприятельского пленения: одни в отчаянии богохульствовали и призывали врагов, другие оплакивали родительские могилы и завидовали умершим. Ибо не в состоянии были свое недвижимое имущество унести с собой и жалели о погибели состояния, приобретенного трудами предков» ^[153].

Следует припомнить при толковании приведенного места, что выше писатель рассказывал о сильном недовольстве Никифором среди войска и что царь должен был употребить против военных людей энергичные меры. Теперь писатель излагает общую меру, направленную к тому, чтобы на будущее время искоренить среди фемного войска дух неповиновения с целью унизить или, еще лучше, разорить войско, ибо в дальнейшем особенно выставляется на вид потеря имущества. И что же? Эта радикальная мера заключается в том, что христианам из всех фем было приказано переселиться и распродать имущество. Едва ли здесь писатель имеет в виду исповедывающих христианскую веру в противоположность к нехристианам. Нужно думать, что «христиане» употреблено здесь в том же общем смысле, как у нас слово «крестьяне». Но тогда возникает вопрос: каким образом предпринятая против населения фем мера могла достигать той цели, ради которой объявлялись выселение и продажа имущества, словом, почему это могло унизить и разорить войско? Здесь мы находимся перед фактом тесной внутренней связи, скажем даже, зависимости фемы как военной организации от фемы — гражданского округа, дающего из себя контингент для образования военных частей. Разорением населения фем Никифор имел в виду достигнуть усмирения войска, набираемого среди этого населения ^[154]. Не может быть сомнения, что в словоупотреблении писателей никогда не забывалось, что фема обозначает собственно не военную организацию, не военный корпус, а гражданскую область, организованную таким образом, чтобы она могла нести военную службу со своего населения.

Из приведенных мест ясно, что фема, будучи военным округом с расположенным в нем корпусом военных людей, есть вместе с тем гражданская организация живущего на известной территории населения. Это последнее посредством системы земельного наделения постановлено было в такое положение, чтобы с наилучшим успехом быть в состоянии отбывать воинскую повинность. Нужно думать, что в этом и состояла заслуга византийского правительства, что оно поставило военную службу в зависимость от землевладения; равно как в этом же заключается причина устойчивости и живучести фемного устройства. Службой была обложена земля; обыватель служил в таком отделе войска, какому соответствовал находящийся в его владении земельный участок. Соответственно тому известная группа населения, подводимая под военно-податное состояние, наделяема была таким количеством земли, которое обеспечивало бы ее в ее необходимых потребностях и давало бы достаточный доход на содержание воина на действительной службе. В этом отношении фемное устройство сводится в своем происхождении к капитальному вопросу о формах землевладения в Византии.

Внешние обстоятельства, вызвавшие необходимость военных реформ и соединения гражданской и военной власти в одних руках, обозначены в сочинениях Константина Порфирородного. Он указывает, главным образом, на успехи арабского завоевания. Но пока на Востоке успехи арабов приобрели угрожающий характер, Запад в VI и VII вв. подвергался постоянной опасности от аварских и славянских набегов. Славяне потому в особенности обращали на себя внимание государственных деятелей Византии, что это был враг, настойчиво стремившийся заселять пограничные области империи, что в занятых областях он не оставался на долгое время, потому что новые волны народного движения увлекали его дальше, на новые места. В течение VI–VII вв. для империи предстоял к разрешению высокой государственной важности вопрос: как организовать громадное движение славян в пределы империи, как быть с теми славянами, которые по праву войны занимали целые области на Балканском полуострове, и с теми, которые поселялись на указанных им местах по взаимному соглашению и договору. Следует заметить, что в VII в. правительство, по-видимому, успешно разрешило вопрос о славянской иммиграции и притом в либеральном смысле. Так, сербам и хорватам предоставлены были для заселения Босния, Герцеговина, часть Далмации, Славония и Старая Сербия; так, со славянами Фракии и Македонии оказалось возможным вступить в некоторые соглашения и изменить состояние враждебности в состояние мирного сожительства. Нельзя сомневаться, что в течение VII в. Балканский полуостров был насыщен славянскими колонистами, которые привыкали к оседлости и мирным земледельческим занятиям бок о бок с прежними поселенцами: греками, албанцами, фракийцами, румынами и другими.

Выше мы с достаточной подробностью останавливались на славянском вопросе и видели, как славянские вожди задавались широкими и честолюбивыми притязаниями захватить Балканский полуостров, овладеть большими городами и добраться до Архипелага и Мраморного моря. Многократные осады Солуни, движение по морю на собственных судах и высадки на островах обнаружили в достаточной мере как военные и морские способности славян, так в то же время и сравнительную слабость их, в особенности их политическую неразвитость, вследствие которой им не суждено было соединить вообще довольно большие силы и организоваться под одной властью для нанесения Византии смертельного удара. Напротив, внешний блеск византийского образования, роскошь и богатства столицы, почести и отличия, какими император награждал наиболее видных и влиятельных из славянских князей, — все это пленяло ум лучших славянских деятелей VI–VII вв. и делало их послушными орудиями высшей политики Византийского государства.