Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир - Сергей Лукацкий Страница 42

И только после второго Иудейского восстания картина кардинально меняется ввиду сложности политической ситуации, в которую оказалась вовлечена молодая церковь. После разгрома восстания Бар-Кохбы в 135 г., когда римляне стали проводить карательную политику по отношению к евреям, иудаизм перестал быть той надежной сенью, где можно было укрыться от давления, которому подвергались нетрадиционные культы в Римской империи. И, как следствие, уже около 150 г. Иустин Мученик констатирует: «Христиане из язычников многочисленнее и ревностнее христиан из Иудеев»(Just.Apol. I. 53). Privilegia judaica давала право не поклоняться императору и его изваяниям, защищала от мобилизации во вспомогательные войска, давала эксклюзивное право на собрания и право на сбор жертвоприношений, но христианская церковь в силу внешних факторов выбрала иные приоритеты. Евангелия и христианство приобретали свой окончательный вид среди потрясений и великих бедствий, обрушившихся на иудаизм.

В эту эпоху и выбор христианской церкви был естествен: отпочковаться от гонимой иудейской религии. Редакторы Евангелий вписывают Иисуса и его доктрину в новую реальность. Так поступала и поступает любая религия, любое человеческое установление, любой социальный институт, и христианская церковь не уникальна.

Огромное влияние на самосознание общины оказывал тот факт, что «давидова составляющая» мессианского спасения осталась нереализованной и переносилась в неопределенное будущее.

По новой редакции христианской идеологии вполне возможно жить в мире со своими оккупантами - римлянами, поскольку Царство Божие - более не политический лозунг освобождения Израиля, а метафизическая субстанция занебесья. Новая редакция идеологии - стремиться обойти острые углы в отношениях с Римом, не злить власти, умолчать о любых связях Иисуса с патриотами-повстанцами. Новая идеология стремится отретушировать смысл Его речей и Его биографию, назначить общего с Римом врага. Предпочитает свалить убийство Основателя на ненавидимых Римом после Иудейского восстания евреев, тем самым продемонстрировать, с одной стороны, свою религиозно- политическую особость и отдельность от иудаизма, с другой - лояльность к римской власти. Это делалось не злонамеренно, а, наоборот, из самых наилучших побуждений. Общине нужно было выжить. Для христианской церкви необходимость разрыва с иудаизмом стала не столько вопросом вероучения, сколько вопросом самосохранения. Уже Павел открыто выступает с примиренческих позиций к римским оккупантам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога: существующие же от Бога установлены» (Рим., 13: 1), и его не смущает, что в то же время, когда им пишутся эти слова, в римских садах горят факелы из его распятых адептов и соплеменников. Церковные идеологи последовали примеру апостола Павла.

Мутация воззрений ранней общины заметна и по самим Евангелиям. Религиозно- политическая тенденция прослеживается от самого раннего Евангелия Марка до более поздних редакций в Евангелиях Луки и Матфея, в которых враждебность иудеев к Иисусу возрастает, а римский наместник становится все более позитивной и близкой к христианству фигурой. Это естественный процесс мимикрирования, направленный на примирение с оккупантами. Цель очевидна: обращение в христианскую веру не должно было рассматриваться властью как следование за бунтовщиком. Ведь тот, кто виновен в государственной измене и осужден римской юстицией, никогда не будет признан римскими магистратами основателем легальной религии.

Со временем Иисус перестает быть распятым за мятеж царем Иудейским, Он постепенно вообще перестает быть евреем!

Внутренней задачей христианской церкви периода формирования корпуса Нового Завета становится утверждение себя в качестве истинного Израиля, доказательство, что иудеи лишились своего положения «избранного народа Божьего» и трансформации отношения с иудаизмом на основе концепции «Теологии презрения», сформулированной одним из Отцов Церкви - Августином Блаженным (354-430). Алгоритмом христианской идеологии становится «вытеснение» иудаизма, как следствие притязаний на эксклюзивность наследования Божьего избранничества. Не могло идти и речи о взаимодополнении и сосуществовании, как не могло идти речи в случае вытеснения христианства исламом, а затем католиков протестантами.

Течение времени и политическая среда деформируют лицо новой религии - это естественный процесс доминирования сущего над должным.

Церковь ищет свою социальную нишу, желая стать необходимой власти. Христианская церковь становится «коллективным успокаивающим средством», делая бессмысленным стремление людей к активной перемене реальной действительности, ведь такое стремление опасно для государства. Церковь выбирает новую социальную функцию: генератора коллективных фантазий, и эти фантазии становятся весьма востребованы государственной машиной, поскольку имеют существенное преимущество перед индивидуальными иллюзиями. Сгенерированные церковью иллюзии благодаря своей универсальности и широчайшему распространению воспринимаются сознанием отдельного адепта как реальные. И чем шире круг адептов, тем реальнее эти иллюзии. Отсюда стремление церкви к «всемирности», кафоличности (лат.catholicismus), тотальности, агитации все новых адептов, к вовлечению все новых прозелитов любыми методами.

Церковь превращается в инструмент империи, в институт государства, получая за это определенные дивиденды. Уже при императоре Феодосии I (Theodosius Magnus, 346­395 гг.) были изданы указы, запрещавшие всякое публичное и частное служение иным богам; древние языческие храмы были разрушены или переделаны под христианские, земельные владения храмов были переданы христианским церквам.